Протокол допроса К. И. Глобачева в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства от 14 октября 1917 г.

Приложение № 11

Протокол допроса К. И. Глобачева в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства от 14 октября 1917 г.

Протокол допроса обвиняемого

1917 года октября 14 дня, командированный в Чрезвычайную следственную комиссию для производства следственных действий А. А. Спичаков-Заболотный, согласно постановления своего от 14-16 сентября 1917 г., утвержденного названною комиссиею 28 сентября, и определения ее же, допросил с соблюдением 403 ст. Уст[ава] уголовного] судопроизводства] нижепоименованного обвиняемого, который показал:

Имя, отчество, фамилия Константин Иванович Глобачев

Возраст 47 л., родился 24 апреля 1870 года.

Звание генерал-майор, потомственный дворянин Екатеринославской губ.

Место рождения в Гродненской губернии

Образование окончил курс наук в Академии Генерального штаба

Имущественное положение недвижимости не имею

Семейное положение женат, жена и дети живут со мною (дочь временно в институте)

Занятие состою в резерве чинов Петроградского военного округа

Прежняя судимость не судился

Знаки отличия ордена Владимира 4-й и 3-й степени.

В предъявленном мне обвинении меня в том, что, состоя в должности начальника Петроградского охранного отделения и будучи обязан по долгу службы заботиться о предупреждении и пресечении преступных деяний, я в нарушение возложенных на меня обязанностей, зная, что в Петроградском охранном отделении в качестве секретного сотрудника с постоянным ежемесячным жалованьем, доходившем до 250 руб. в месяц, служит состоявший членом преследовавшегося по действовавшему закону социал-демократического сообщества кр-н Абросимов с тем, чтобы за указанное вознаграждение он, Абросимов, с одной стороны, способствовал противоправительственной деятельности партийных организаций, а с другой стороны, сообщал Охранному отделению сведения о планах и предположениях этих организаций и членах последних, - осенью 1915 г. я поручил Абросимову в целях розыска вступить в число членов рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, а затем, по возбуждении против означенной группы обвинения по 102 ст. Угол[овного] улож[ения] и производстве арестов среди членов группы, я сначала скрыл местопребывание Абросимова от судебных властей, коими Абросимов был привлечен в качестве обвиняемого и разыскивался, а затем отдал распоряжение об аресте Абросимова лишь после того, как предупредил его об этом и получил его, Абросимова, на то согласие, - каковое превышение власти, допущенное мною, по значению своему является особо важным, - то есть в преступном деянии, предусмотренном 2 ч. 341 ст. Улож[ения] о наказаниях] - я виновным себя не признаю.

Я действительно знал, что в Петроградском охранном отделении состоял на службе Абросимов, который принадлежал к партии социал-демократов меньшевиков. Вообще секретные сотрудники выбирались среди лиц, принадлежавших к нелегальным политическим партиям, так как только такие лица и могли быть полезны охранному отделению в целях политического розыска. Это предписывалось нам и инструкциями, устанавливавшими организацию розыска. Но я лично никогда не давал Абросимову поручений способствовать противоправительственной деятельности партийных организаций и не допустил бы этого. Осенью 1915 г. я не поручал Абросимову вступить в число членов рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета; в эту группу Абросимов попал по выборам от петроградских рабочих. Протестовать против вступления его в рабочую группу я не имел никаких оснований, так как рабочая группа при Центральном военно-промышленном комитете была совершенно легальным учреждением, действовавшим открыто. Когда мне стало ясно, что рабочая группа занялась за кулисами противоправительственной деятельностью, направленной к ниспровержению существовавшего государственного строя, я не потребовал выхода из нее Абросимова, потому что он мне был нужен для осведомления о деятельности группы, каковую я должен был освещать моему начальству. С арестом членов рабочей группы я медлил, ожидая, пока я не смогу получить в свое распоряжение документальные данные, которыми можно было уличить рабочую группу в противоправительственной деятельности. Такие данные я смог получить только в январе сего года, после чего и было приступлено к ликвидации группы. Правда, еще в самом начале деятельности рабочей группы в моем распоряжении оказалась вынесенная ею резолюция, устанавливавшая, что рабочая группа задумывала учинить ниспровержение существовавшего государственного строя. Я не помню, от Абросимова ли ко мне попала та резолюция, или она была добыта иным путем. Тогда я доложил о той резолюции товарищу министра Белецкому, но последний, после какого-то совещания, устроенного, кажется, при Министерстве юстиции, распорядился, чтобы никаких мер репрессии в отношении рабочей группы не предпринималось. У меня не было никаких сведений о том, что Абросимов принимал активное участие в подготовлении рабочею группою выступления рабочих масс с требованиями, направленными к ниспровержению существовавшего государственного строя. Поведение Абросимова мне не нравилось, потому что он выезжал из Петрограда в провинцию с поручениями от рабочей группы без ведома моего и разрешения. Так как в провинции местным охранным отделениям не было известно, что Абросимов состоял на службе при Петроградском охранном отделении, то он всегда мог быть под угрозою быть арестованным где-либо в провинции. Кроме того, в провинции я не имел возможности наблюдать за его деятельностью, так как донесения местных охранных отделений о выступлениях Абросимова направлялись непосредственно в Департамент полиции и мне не всегда могли быть известны. Из-за поездок Абросимова в провинцию я имел с ним много пререканий, причем ставил ему на вид именно возможность его ареста без моего ведома где-либо в провинции. Я настойчиво требовал от Абросимова, чтобы без моего разрешения он никуда по поручениям рабочей группы из Петрограда не отлучался, и даже грозил ему арестом в случае, если он не будет моего требования исполнять.

О том, что будут произведены аресты среди членов рабочей группы, я Абросимова не предупреждал, потому что накануне ареста я еще не знал, что он состоится. О том, что судебный следователь Юревич разыскивал Абросимова, мне ничего не было известно. Ко мне с требованием о розыске Абросимова судебный следователь не обращался. О привлечении им Абросимова в качестве обвиняемого я узнал, кажется, спустя неделю после того, как состоялось постановление следователя. Когда от Департамента полиции получено было требование об аресте Абросимова, я сказал Абросимову, что он должен быть арестован, и он на это согласился, но попросил дать ему несколько дней для приведения в порядок его денежных дел. Я сделал ему просимую отсрочку. Такое снисхождение я считал себя вправе сделать Абросимову, так как он все же не был обыкновенным арестантом. Разговоров об исходатайствовании помилования в случае осуждения или об оказании содействия для побега из места заключения я с Абросимовым не имел. Я не понимаю, какое особо важное значение могло иметь приписываемое мне превышение власти. По условиям старого режима, политический розыск был необходим, а осуществление его без участия секретных сотрудников именно такого рода, какие существовали, было невозможно.

По прочтении показания прошу добавить, что жалованье Абросимову было прибавлено не потому, что он оказывал какие-нибудь особо ценные услуги охранному отделению, а потому что возросла дороговизна жизни и всем сотрудникам вообще были увеличены оклады содержания. Абросимов же всегда особенно надоедал с просьбами об увеличении ему жалованья.

Генерал-майор Глобачев.

Спичаков-Заболотный.

Командированный в Чрезвычайную следственную комиссию для производства следственных действий.

Спичаков-Заболотный.

ГА РФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 441. Л. 241-242.