Доклад ЦК Бунда Интернациональному социалистическому конгрессу в Париже. Не ранее сентября 1900 г.

1. ДОКЛАД ЦК БУНДА ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОМУ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМУ КОНГРЕССУ В ПАРИЖЕ27 НЕ РАНЕЕ СЕНТЯБРЯ 1900 г. I. История еврейского рабочего движения до образования Бунда На прошлом Международном социалистическом конгрессе 1896 г., указывая на успешную и стойкую борьбу еврейских рабочих, доклад русских социал-демократовb характеризовал еврейский пролетариат как «авангард рабочей армии России», теперь, оглядываясь на еврейское рабочее движение за протекшие 4 года, мы имеем полное право сказать, что еврейский пролетариат вполне оправдал эту характеристику. Наряду с польским еврейский пролетариат является самым передовым в России как по своему классовому, так по своему политическому самосознанию. За это время наше движение окрепло, разрослось вширь и вглубь и выдвинулось как серьезный социальный фактор, с которым приходится считаться в нашем крае. Разрозненные силы, отдельные ручейки еврейского рабочего движения были объединены в одно могучее течение, была создана крепкая организация, и в настоящее время еврейский пролетариат борется под знаменем

a

Имеется заметка о составе делегатов III съезда Бунда (РГАСПИ. Ф. 271. Оп. 1. Д. 59. Машинописная копия, заверенная Архивом Бунда):

3 съезд Бунда в Ковне 23, 24, 25 декабря 1899 г.

Участники: Пинай — Белосток, Павел Исаакович Розенталь-Апман, Рахмиэль — Варшава, Арон Исаакович Вайнштейн, Синай — Варшава, Якоби, Альберт и раб. переплетчик — Минск, Рохе — Гродна, Илья — Витебск, Лиза — Ковна, Соше и Карл — Вильна, Карл-Мицкул, Цивье — Лодзь, Гурвич, Максим — Ковна, Семен Аронович Кливанский, Джон — заграница, Иосиф Милль, Тарас и Сергей — ЦК, Давид Кац, С. Зельдов-Неманский, Пати, СредницкаяКремер, Абрам щетинщик, кожевник Алтер, Самуил Черный из типографии.

Эта заметка о составе делегатов 3 съезда Бунда составлена мною для Архива (кажется, в 1905 г.) со слов т. Джона, делегата ЗК Бунда на съезде (франц.).

b

См. док. 3.

77

«Всеобщего еврейского рабочего союза в России и Польше», образованного в 1897 году.

Фоном картины еврейского рабочего движения является быстро капитализирующееся ремесло и развивающаяся в некоторых центрах крупная промышленность; рамками — черта оседлости.

Экономическая революция, совершившаяся в России после падения крепостного права, не прошла даром и для нашего края. Вместе с ломкой старого общественного строя началась у нас ломка патриархальных устоев народного и общественного быта, на сцену выступают новые социальные группы, новые общественные силы.

Еще лет 30–40 тому назад у нас крупной промышленности почти не существовало. Наши ремесленники работали главным образом на заказ, и размеры производства определялись всецело потребностями местного рынка. Эксплуатация была велика, но рабочие смотрели на это как на необходимое временное зло, как на переходную ступень к самостоятельности. И если рассказы про пресловутое единство еврейского народа и тогда были сильно преувеличены, если и тогда существовало сильное экономическое неравенство в еврейской среде, все же резкой противоположности между хозяином и рабочими, противоположности, выступающей лишь на известной ступени экономического развития, тогда не было заметно, и внешне, по крайней мере, еврейский народ казался чем-то однородным, отношения всюду существовали самые патриархальные.

Но с падением крепостного права картина резко начинает изменяться. Быстро растет крупная промышленность, проводятся железные дороги, развивается торговля. В этом общем процессе принимает деятельное участие и наш край. Экономический подъем здесь ярко характеризуется лихорадочным ростом городов. За 30-летний период времени население городов удваивается, утраивается, учетверяется и даже удесятеряется. Возникшие фабрики вызывают к жизни новый контингент рабочих — фабричных рабочих. С другой стороны, общий рост промышленности и торговли не остается без влияния и на мелкое производство. Начинается процесс капитализации ремесла, выражающийся в вытеснении заказной работы магазинной. Магазины захватывают не только местные, но, благодаря развитию путей сообщения, также и более отдаленные рынки. Большинство ремесленников попадает в зависимость от мелких и крупных капиталистов, от которых они получают сырой материал, а нередко и инструменты. Сделаться самостоятельным мастером становится все труднее, а во многих ремеслах почти невозможным Конкуренция принимает обостренный характер, и эксплуатация доходит до невозможных размеров. Работают 14–16 и даже 18 часов в сутки, плата же доходит до 2–3 рублей в неделю. Дифференциация еврейской среды значительно усиливается, и

78

классовые противоположности, прежде не замеченные в этой среде, резко начинают выступать.

Этому процессу сильно содействовало всероссийское гетто еврейского народа, так называемая «черта оседлости»28.

Если российский обыватель страдает от политического гнета, тяжелой тучей нависшего над царской Россией, тормозящей всякое нормальное развитие общественной жизни, то еврей страдает от двойного гнета — и политического, и гражданского бесправия. Нет почти сферы общественной и государственной жизни, в которой еврей бы не был ограничен. Запрещение евреям находиться на государственной службе, запрещение селиться в деревнях, покупать и арендовать землю, ограничение приема в учебные заведения, запрещение выбирать гласных в городские думы, запрещение селиться на расстоянии 50 верст от границы, запрещение ... запрещения без конца — вот характерные черты правового положения евреев в России. Но тяжелее всего ложится на евреев запрещение селиться вне черты оседлости.

Закон, ограничивающий право жительства евреев «чертой оседлости », не особенно строго соблюдался при Александре II. Двойственность политики правительства Александра II, проявившаяся во всех мероприятиях, проявляется и тут. Не давая евреям официального права жительства во всей России, оно, нуждаясь в ловких купцах и коммерсантах для молодой и не окрепшей еще русской промышленности, смотрит сквозь пальцы на то, как евреи селятся вне «черты» и даже дозволяет евреям-первогильдийцам повсеместное жительство. Можно сказать, что царствование Александра II было периодом расцвета для еврейской буржуазии, как крупной, так и мелкой.

Но положение круто меняется с воцарением печальной памяти Александра III. Прямолинейная реакция эпохи царствования «царямиротворца », сменившая двойственную политику Александра II, тяжело отзывается на положении еврейского народа. Еврей делается удобным громоотводом от вспышек протеста доведенного до отчаяния русского народа. Кому не памятна кровавая эпопея еврейских погромов 1881–82 годов29. Но этими погромами лишь открылась эра гонений на евреев. Дело в том, что за 20-летнее царствование Александра II русская промышленность развилась и окрепла, русская бур жуазия стала на ноги и не нуждалась более в помощи еврейских коммерсантов. Специально для русской мелкой буржуазии евреи как опасные конкуренты являлись бельмом на глазу, и она во что бы то ни стало желала от них отделаться. Правительство Александра III, всегда готовое к услугам русской буржуазии, и тут пришло к ней на помощь. Начались гонения на евреев, и [были введены] знаменитые «временные правила»30. Тяжело отозвалось все это на положении мелкой еврейской буржуазии и еврейского рабочего класса. Пролетариза

79

ция мелкой еврейской буржуазии, потерявшей твердую почву под ногами, приняла огромные размеры. От перенаселения не спас и единственный предохранительный клапан — эмиграция, принявшая за эти годы небывалые размеры. Предложение рабочих рук превышало при слабом развитии крупной промышленности спрос, и положение рабочего класса значительно ухудшилось. Дифференциация еврейской среды еще более усилилась. Старые патриархальные устои еврейского быта быстро рушились, и за одно-два поколения еврейский народ резко раскололся на 2 враждебных лагеря, пропасть между которыми все росла.

Создана была почва для рабочего движения, и оно не заставило себя долго ждать.

I Первый город, где зарождается движение, — это Вильна. Вильна является крупным торговым и умственным центром Литвы с многочисленным еврейским населением. Крупная промышленность там сравнительно слабо развита, преобладает мелкое ремесло. Первые рабочие кружки относятся к середине 1880-х годов. Восьмидесятые годы — это для всей России время лихорадочной критической работы. Вместе с «Народной волей»31 падает и вера в ее средства и тактику. На сцену, особенно благодаря литературной деятельности Плеханова и его товарищей, выступает научный социализм и вместе с ним, как единственный операционный базис для дальнейшей революционной работы, — пролетариат. Но выросший в Западной Европе на почве крупной промышленности и явившийся там теоретическим выражением рабочего движения научный социализм, перенесенный к нам при социально-исторических особенностях нашей страны и смешанном характере недоразвившегося еще у нас капитализма, естественно должен был явиться в более догматическом виде. Не связанная еще с русской действительностью теория, естественно, не может пока давать определенную программу действий. Отсюда бессистемность в первых шагах молодых социал-демократов. Задача, грозно ставшая перед ними как перед революционерами, задача, не разрешенная их предшественниками, заключалась в свержении абсолютизма, являющегося главной помехой для создания какого бы то ни было рабочего движения; но, с другой стороны, они как социал-демократы и благодаря революционному опыту прошлого ясно сознавали, что «революционное движение в России восторжествует как рабочее движение или совсем не восторжествует» (Плеханов). Выходом из этого мнимого заколдованного круга — мнимого потому, что дальнейший ход движения доказал всю его призрач

80

ция мелкой еврейской буржуазии, потерявшей твердую почву под ногами, приняла огромные размеры. От перенаселения не спас и единственный предохранительный клапан — эмиграция, принявшая за эти годы небывалые размеры. Предложение рабочих рук превышало при слабом развитии крупной промышленности спрос, и положение рабочего класса значительно ухудшилось. Дифференциация еврейской среды еще более усилилась. Старые патриархальные устои еврейского быта быстро рушились, и за одно-два поколения еврейский народ резко раскололся на 2 враждебных лагеря, пропасть между которыми все росла.

Создана была почва для рабочего движения, и оно не заставило себя долго ждать.

I Первый город, где зарождается движение, — это Вильна. Вильна является крупным торговым и умственным центром Литвы с многочисленным еврейским населением. Крупная промышленность там сравнительно слабо развита, преобладает мелкое ремесло. Первые рабочие кружки относятся к середине 1880-х годов. Восьмидесятые годы — это для всей России время лихорадочной критической работы. Вместе с «Народной волей»31 падает и вера в ее средства и тактику. На сцену, особенно благодаря литературной деятельности Плеханова и его товарищей, выступает научный социализм и вместе с ним, как единственный операционный базис для дальнейшей революционной работы, — пролетариат. Но выросший в Западной Европе на почве крупной промышленности и явившийся там теоретическим выражением рабочего движения научный социализм, перенесенный к нам при социально-исторических особенностях нашей страны и смешанном характере недоразвившегося еще у нас капитализма, естественно должен был явиться в более догматическом виде. Не связанная еще с русской действительностью теория, естественно, не может пока давать определенную программу действий. Отсюда бессистемность в первых шагах молодых социал-демократов. Задача, грозно ставшая перед ними как перед революционерами, задача, не разрешенная их предшественниками, заключалась в свержении абсолютизма, являющегося главной помехой для создания какого бы то ни было рабочего движения; но, с другой стороны, они как социал-демократы и благодаря революционному опыту прошлого ясно сознавали, что «революционное движение в России восторжествует как рабочее движение или совсем не восторжествует» (Плеханов). Выходом из этого мнимого заколдованного круга — мнимого потому, что дальнейший ход движения доказал всю его призрач

80

Понятно, что такое положение дела должно было фатально отозваться на самих распропагандированных рабочих. Получая в кружках чисто теоретическое образование, лишь слабо связанное с окружающей действительностью, и потеряв благодаря этому связь с этой действительностью, они естественно должны были все больше терять почву под ногами. Доверяя лишь умственно и нравственно развитой личности, они не могли не относиться скептически к массе, куда еще не проникал луч сознания, и естественно должны были ставить первой задачей поднятие культурного и умственного уровня массы. Средство же для достижения этого они знали лишь одно — пропаганду. Ясно, что при таких воззрениях кружковые рабочие должны были враждебно относиться ко всякой попытке массовой агитации, считая ее преждевременной и даже вредной. Таким образом, система кружковщины, подняв отдельных избранных рабочих над окружающей рабочей массой, ставила их тем самым в противоречие с этой массой. Это ясно показало начало 1890-х годов.

Но жизнь, более широкая, чем всякие догмы и формулы, своим дальнейшим ходом сама вывела социал-демократическую тактику на настоящую дорогу. Откладывая систематическую массовую агитацию на неопределенное время, интеллигенция в то же время делает шаг, который необходимо должен был сначала бессознательно, а затем и сознательно вывести ее за узкие рамки кружковщины и привести прямо к массе. Мы говорим о первых попытках организации профессиональных касс и стачек.

Первая касса (чулочниц) была организована около 1888 года, за ней последовали кассы у портных, заготовщиков, конвертниц. Сами инициаторы смотрели на эти кассы лишь как на источник, откуда можно было черпать свежие элементы для пропагандистских кружков. Все эти кассы носят сначала большей частью смешанный характер, но перед нами уже те ячейки, из которых впоследствии выйдут кассы борьбы.

В то же время организуются несколько стачек, скромных по размерам, но знаменательных тем толчком, который они дали мысли наиболее чутких социал-демократов. Дело в том, что эти стачки устраивались самым примитивным образом. Более развитые рабочие прекрасно понимали и чувствовали необходимость сокращения рабочего дня или увеличения заработной платы. Зная, с другой стороны, что собственными силами они ничего не добьются, они старались какнибудь заинтересовать в этом массу. Устраивалось экстренное массовое собрание, на котором произносились горячие речи, которые возбуждали массу; но уже очень скоро масса остывала, и из попытки передовых рабочих ничего не выходило. Для последних такие факты являлись лишним доказательством верности их взгляда на массу и

82

еще более их укрепляли в скептическом отношении к ней. Интеллигенцию же, в особенности более вдумчивые элементы ее, подобные факты наводили на совсем другие мысли. Действительно ли неразвитая рабочая масса неотзывчива, глуха, неспособна к борьбе? Становилось безусловно очевидным, что масса далеко не глуха к живому слову, что она поддается влиянию агитации, это доказывал уже один факт возникновения стачек при самом кратковременном воздействии на нее. Но не менее очевидным становилось и то, что если и можно будет поднять массу на какую-нибудь борьбу, то это пока только на борьбу за ее насущные повседневные нужды. Факт же скорого охлаждения массы к борьбе легко объяснялся именно отсутствием всякой систематической работы в ее среде. Отсюда логически вытекала необходимость более постоянного и планомерного воздействия на массу на почве более понятных ей требований, т. е. широкой массовой агитации на почве ближайших экономических нужд.

Борьба за осуществление этих требований, улучшая материальное положение массы, развивая в ней самостоятельность и осознание ее экономических интересов, должна будет вместе с тем сталкивать массу на каждом шагу с существующим политическим режимом. Порождая в рабочей массе потребность в политических правах, развивая в ней политическое самосознание, она сделает для нее невыносимой душную атмосферу этого режима. Вызванная агитацией на почве ближайших экономических нужд борьба в процессе своего развития явится, таким образом, прекрасной школой для политического воспитания массы и, поставив ее в противоречие с существующим политическим строем России, необходимо приведет к непосредственной борьбе с самодержавием.

Таким образом, была практически решена задача, казавшаяся раньше неразрешимой.

Само собой разумеется, что вместе с изменением характера движения должен был измениться и взгляд на характер кружковых занятий. Прежде всего необходимы агитаторы, и к задаче выработки последних нужно будет приспособить занятия в кружках; теория будет идти параллельно с практикой и не будет отрывать кружкового рабочего от массы и от окружающей действительности.

Но это не все. Пока движение не вышло за пределы кружковщины, можно было еще с грехом пополам обходиться при пропаганде русским языком. Но с переходом к широкой агитации в еврейской рабочей массе, говорящей и читающей почти исключительно по-еврейски, русский язык волей-неволей пришлось заменить еврейским. Язык пропаганды — русский — вытесняется, таким образом, языком агитации — еврейским.

Вся эта эволюция в мыслях еврейских социал-демократов совершилась, конечно, не сразу; она медленно происходила в пятилетний

83

период 1888–93 гг. и завершилась лишь в 1893 г., когда впервые была формулирована новая тактика. Трудно уловить все моменты, так или иначе способствовавшие ее ходу. Несомненно, что одним из таких моментов, косвенно содействовавшим ускорению этого процесса, явилась деятельность польского «Рабочего союза» (Zwezek robotniczy)32, которому удалось в начале 1890-х годов создать довольно значительное профессиональное движение в Польше и которому принадлежит заслуга в деле содействия распространению классового самосознания в польской рабочей массе.

Но в то время как польский «Рабочий союз» обращал все свое внимание лишь на развитие профессионального движения, относясь пассивно и даже враждебно к политической борьбе, еврейские социалдемократы смотрели, как мы уже видели, на экономическую борьбу не только как на средство улучшения материального положения рабочей массы, но и как на прекрасную школу для политического воспитания последней, школу, которая из нее сделает передового и непримиримого борца за политическую свободу.

В 1892 г. в Вильне было впервые отпраздновано 1 Мая. На празднование было приглашено сто человек из наиболее сознательных рабочих. Здесь в числе других речей были произнесены изданные впоследствии за границей «Четыре речи еврейских рабочих». В них еще отчасти чувствуется влияние кружковщины. Только в одной из четырех, в речи работницы, проявляется то брожение, которое переживалось в то время движением. Указывая на необходимость экономической борьбы, она между прочим говорит: «Мы должны бороться с нашими врагами. Но, конечно, каждый человек должен измерять свои силы... Мы хорошо знаем, что всего сразу переделать мы не можем, поэтому мы должны бороться пока (курсив наш) с нашими ближайшими врагами, ...а именно с нашими хозяевами... Мы должны устраивать частые сходки, собрания рабочих. Все должны стараться основывать кассы и заботиться об их расширении. Мы должны устраивать стачки...»

Здесь намечаются уже некоторые конкретные задачи социалдемократии. В остальных трех речах, выказывающих, впрочем, у ораторов высокую ступень развития классового и политического сознания, мы не встречаем ничего подобного. О ближайших задачах рабочего движения последний из ораторов выражается следующим, крайне характерным для всего периода кружковщины образом: «По мере возможности каждый должен учить себя и других и таким образом способствовать образованию на первых порах хоть маленьких кружков. Эти же кружки в будущем дадут нам полную возможность (курсив наш) объединиться и стать членами великой всемирной борющейся партии пролетариата, которая, действуя единодушно, добьется своих человеческих прав».

84

1893 год характеризуется двумя противоположными, но находящимися в тесной связи движениями. С одной стороны, начинается массовая агитация, движение расширяется, захватывает новые города, как Варшава, Минск и Сморгонь; с другой стороны, начинаются разногласия по вопросу об агитации и пропаганде, разногласия, выразившиеся в оппозиции большинства кружковых рабочих меньшинству, состоявшему из интеллигенции и рабочих — сторонников агитационной тактики.

Рабочее движение в Варшаве, Минске и Сморгони началось отчасти по инициативе и под влиянием Вильны, которая может в известном смысле считаться рассадником агитаторов, распространявших еврейское рабочее движение по всей Литве и Польше. Условия труда во всех этих городах довольно однородны. Все они являются городами с многочисленным еврейским населением (в Варшаве более 1/3 населения — евреи, из которых 30 000 — рабочие, в Минске — более половины, в Сморгони — большинство), всюду большинство рабочих являются ремесленными рабочими, всюду та же эксплуатация труда, те же прижимки, тот же бесконечно длинный рабочий день в 14, 15, 17 и даже 18 час., та же низкая, нищенская заработная плата, благодаря чему и характер движения во всех этих городах различается не столь качественно, сколько количественно

До появления еврейских социал-демократов в Варшаве местный еврейский пролетариат почти совсем не был затронут движением. На его глазах росло и крепло движение польского пролетариата, но вся эта кипучая жизнь шла мимо него, не оставляя на нем никаких следов, оставаясь для него закрытой книгой. И в то время, как польские рабочие упорными усилиями добились значительных улучшений в своем положении, еврейские рабочие, забитые, будучи не в состоянии бороться за свои интересы, продолжали подвергаться самой бессовестной эксплуатации. Случалось даже, что на одной и той же фабрике, где евреи работали вместе с христианами, последние благодаря своей борьбе работали на гораздо более выгодных условиях, чем первые.

Образование в 1893 году Польской социалистической партии тоже ничем не отозвалось на еврейском пролетариате. Да иначе и быть не могло. Еврейская масса не понимает польского языка, она говорит и читает исключительно по-еврейски, следовательно, вся польская литература должна была остаться для нее закрытой книгой, и полякисоциалисты ничего не могли бы сделать для еврейской массы, если бы даже того желали, еврейские же интеллигенты, принадлежащие ППС, отдавались всецело польскому движению, еврейская масса как таковая для них как бы не существовалаa. Но и национальные требо

a Только впоследствии, под давлением еврейского социал-демок рати ческого движения и отчасти для борьбы с его «вредными» тенденциями евреи,

85

вания ППС не могли привлечь еврейскую рабочую массу, отчасти, быть может, благодаря глухому, исторически сложившемуся в ней недоверию к полякам, главным же образом благодаря тому, что лишенная даже самых элементарных гражданских прав, страдающая от политического гнета вообще, а не в частности от угнетения Польши, еврейская масса естественно должна чувствовать необходимость бороться рука об руку с рабочими всех национальностей России и Польши за общие политические права и политическую свободу.

Весь 1893 год проходит в Варшаве в предварительной пропагандистской и агитационной работе. Подобная же агитационная работа происходит в Минске и Сморгони — довольно значительном кожевенном районе.

В Вильне идет деятельная агитация. Бастуют щетинщики, портные, заготовщики. Общим лозунгом становится соблюдение закона о 10-часовом рабочем дне. Дело в том, что еще со времен Екатерины II существует в России закон об ограничении рабочего времени в мастерских 10 часамиa. Этот закон оставался, конечно, на бумаге и со временем был даже совершенно забыт. Случайно откопанный в 1892 году, он сделался могучим агитационным лозунгом, сослужившим немалую службу в деле сплочения масс. Первыми забастовали в нескольких местах щетинщики. Беспримерная эксплуатация при системе посредничества, длиннейший рабочий день, отсутствие всякой вентиляции в мастерских, постоянно наполненных щетинной пылью, — вот характерные условия труда в щетинном производстве. Стачечники требовали сокращения рабочего дня, и хотя им удалось добиться сокращения всего на один час, но первый шаг был сделан. Через некоторое время произошла стачка в мастерской, где работали 30 чел., рабочие требовали увеличения заработной платы, но благодаря несезонному времени стачка, продолжавшаяся 9 дней, была проиграна.

За щетинщиками последовали портные. Еще весной портные, работавшие на заказ, основали кассу борьбы. Свою деятельность организованные рабочие начали с подавания жалоб фабричному инспектору на несоблюдение закона о 10-часовом рабочем дне. Так как они стояли на вполне легальной почве, то фабричный инспектор принужден был стать на их сторону. По его совету рабочие стали самовольно уходить из мастерских после 10 часов работы. Когда же возмущенные этим мастера решили прогнать 14 рабочих, признанных ими за «бунтовщиков », рабочие ответили им стачкой. Забастовали 200 чело

принадлежащие к ППС, взялись за работу среди еврейской массы. — Здесь и далее примечания документа.

a

См. примеч. 25.

86

век — все ремесло. Рабочие требовали введения 10-часового рабочего дня и повышения поштучной платы и, несмотря на вмешательство полиции и слабый сезон, стоявший во время стачки, стойко держались в течение 7 недель. Рабочие победили. Их примером заразились портные, работавшие на магазины. Благодаря дружной помощи, оказанной им остальными рабочими, им удалось добиться некоторых улучшений. В то же время забастовали и военные портные, но после однодневной стачки принуждены были сдаться.

Все эти стачки, поглотившие около 1 200 руб., вызвали большое возбуждение в городе. К сожалению, рабочим не удалось воспользоваться даже той частичной победой, которую они с таким трудом одержали. Случилось это благодаря оппозиции.

Уже на праздновании 1 Мая, на которое было приглашено 100 человек — более сознательных рабочих из 300 человек, организованных в союзы, отчасти обнаружилось, что в рабочей среде существуют разногласия по вопросу об агитации и пропаганде. Еще резче это обнаружилось во время стачек портных. Как и следовало ожидать, рабочие, воспитавшиеся на кружковщине, враждебно отнеслись к новой тактике и старались всеми силами мешать нарождавшемуся массовому движению. Они всячески старались убедить руководителей и участников стачек в нецелесообразности и вредности их борьбы, пока масса еще недостаточно сознательна, в бесполезности и искусственности касс борьбы. Им удалось убедить малосознательных еще рабочих, и касса борьбы у портных скоро распалась. Без организации, без кассы рабочим невозможно было удержать те частичные улучшения, которых они добились ценой стольких усилий и лишений. Стачка прошла для них совершенно бесследно. Оппозиция охватила большинство рабочих, и интеллигенция вместе с приставшей к ней частью рабочих осталась в меньшинстве. Больше года длились споры и разногласия, и лишь в 1894 году оппозиция согласилась с принципами агитационной тактики, изложенными в двух специально по этому поводу написанных брошюрах: «Об агитации»a и «Письмо к аги таторам »33.

Мы несколько остановимся на этих двух брошюрах, так как они знаменуют собой новую эпоху в нашем рабочем движении, а одна из них — «Об агитации» — имела решающее влияние на постановку социал-демократической тактики во всей России.

Содержание обеих брошюр почти всецело совпадает, с той только разницей, что в то время как «Письмо к агитаторам» носит более местный колорит, касаясь отчасти вопроса об агитации среди еврейской массы и более детализируя технику агитационной деятельности, бро

a

См. док. 1.

87

шюра «Об агитации» является более сжатой теоретической формулировкой принципов новой тактики.

Анализируя основные моменты капиталистической эволюции и выдвигаемые этой эволюцией противоречия, автор брошюры «Об агитации» подробно останавливается на принципиальном значении экономической борьбы как необходимой предпосылки для политической борьбы

«Достижение политической власти, — говорит он, — является главной задачей борющегося пролетариата, но стать перед лицом рабочего класса эта задача может лишь тогда, когда экономическая борьба выставит перед ним явную невозможность добиться улучшения своей участи при данных политических условиях. Только когда стремления пролетариата столкнутся лицом к лицу с данными политическими формами, только тогда, когда поток рабочего движения встретится с политическою силою, только тогда настанет момент перехода классовой борьбы в фазис борьбы сознательно политической ». Ясно потому, что «немыслимо ожидать классового движения с политической программой там, где не ведется в достаточно крупных размерах экономическая борьба», следовательно, «утопично предполагать, что русские рабочие в общей своей массе (курсив наш) могут повести политическую борьбу, если только не выяснить с достаточной убедительностью необходимость ее в их собственных интересах». И дальше. «Народная масса вовлекается в борьбу не рассуждениями, но объективной логикой вещей, самым ходом событий, наталкивающим ее на борьбу».

Сказанным уже определяются задача и рамки социал-демократической тактики в России. В самом деле. Если достижение политической власти является главной задачей пролетариата, то задачей социал-демократии естественно является «выработка политического классового самосознания в массе рабочих, заинтересованных в ее политической свободе». Но предпосылкой политического классового самосознания является сознание противоположности интересов.

«Противоположность же интересов будет сознана тогда, когда в жизни пролетариата (курсив наш) появится эта противоположность. Она должна давать себя чувствовать на каждом шагу, постоянно долбить рабочего, давать себя чувствовать во всех мелочах».

Как педагогический прием автор рекомендует начинать с мелких требований как более понятных рабочему и дающих более шансов на успех в борьбе, что значительно поднимет мужество рабочих и даст им уверенность в своих силах.

«Таким образом, — резюмирует автор свои выводы, — задачей социал-демократов является постоянная агитация среди рабочих на почве существующих мелких нужд и требований. Вызванная такой

88

агитацией борьба приучит рабочих отстаивать свои интересы, поднимет их мужество, даст им уверенность в своих силах, сознание необходимости единения и в конце концов поставит перед ними более важные вопросы, требующие разрешения. Подготовленный таким образом к более серьезной борьбе рабочий класс приступает к решению этих насущных вопросов, и агитация на почве этих вопросов должна иметь целью выработку классового самосознания. Классовая борьба в этом более сознательном виде создает почву для политической агитации, целью которой будет изменение существующих политических условий в пользу рабочего класса. Дальнейшая программа социалдемократов ясна сама собою».

Агитационная тактика приводит и «к новой постановке вопроса о том, каких рабочих мы должны стараться создавать из рабочих, предназначенных в руководители движения». К решению этого вопроса автор и переходит в конце своей брошюры.

Раньше всего ясно, что для того чтобы получить влияние на массу, агитатор должен «постоянно тереться в массе, прислушиваться, попадать в надлежащую точку, схватить биение пульса толпы». Он должен знать условия жизни, чувства массы, должен понимать, какое требование в данный момент при данных условиях может объединить рабочих. С другой стороны, «он должен идти всегда шагом дальше, чем пойдет масса, он должен осветить в ее глазах ее борьбу, объяснить ее значение с более общей точки зрения противоположности интересов, должен таким образом расширять горизонт массы», что предполагает и известную теоретическую подготовку в агитаторе-руководителе.

«Поэтому, — продолжает автор, — мы не признаем ни одной из крайностей — ни оторваться от практической почвы и только учиться, ни агитировать в массе, не занимаясь в то же время теоретически. Лишь параллельная деятельность, восполнение одного другим, дает действительную подготовку и вырабатывает прямые убеждения».

От системы соединения теории и практики получатся как раз противоположные результаты, чем от прежней системы кружковщины, отрывавшей рабочего от массы.

«Постоянное соединение развитых единиц с массой, единение на почве смутно шевелящихся в понимании массы и разъясняемых ей развитыми агитаторами вопросов — такое единение свяжет массу с агитатором, сделает его ее единственным руководителем».

В конце автор опровергает ходячее мнение о том, что «только развитые фабричные центры могут дать почву для агитационной деятельности ». Он доказывает не только возможность, но и необходимость работать в ремесленной среде, особенно ввиду медленного перехода ремесла в отрасль крупной промышленности, что может вызвать ужас

89

ные для рабочих последствия, если они не будут подготовлены к борьбе. Этим пунктом автор имеет в виду особенно еврейскую рабочую среду, которая, как мы знаем, состоит большею частью из ремесленников.

Единственным слабым пунктом брошюры является неудачная попытка схематизировать переход рабочей массы от экономической борьбы к политической. То, что при специфических особенностях российской действительности является непрерывным процессом при постоянном воздействии экономического и политического моментов, тут искусственно расчленяется, политический момент резко отделяется от экономического, вся эволюция втискивается в искусственную схему с тремя фазисами, из которых только последний носит политический колорит. В этом пункте брошюра является продуктом 1893– 1894 годов. Дело в том, что в первое время, когда стачки не носили еще массового характера и не могли еще в силу этого вызвать тревогу в правительственных сферах, власти и фабричная инспекция держались большею частью нейтрально по отношению к стачечникам, иногда становились даже на сторону рабочих. Отношение властей к экономической борьбе рабочих в этот зародышевый период массового движения и ввело, как видно, автора в заблуждение. Что это так, видно из следующего места брошюры:

«Это борьба за мелкие требования... борьба, которая в большинстве случаев удерживается в рамках борьбы с самим непосредственным эксплуататором, не поддерживаемым администрацией (курсив наш), должна служить для русского пролетариата, еще не искусившегося в классовой борьбе, как бы первоначальной школой».

Ошибочность этого мнения, невозможность в России чисто экономической борьбы показали уже следующий, 1895, год и вся последующая история движения. Лишь только стачечное движение стало расширяться и принимать массовый характер, правительство быстро спохватилось и своими жестокими репрессалиями и преследованиями стачечников ясно показало всю невозможность отделить хоть на один момент экономическую борьбу от политической.

Сказанным не умаляется, конечно, ни значение, ни заслуги этой брошюры. Появившись в рукописи в 1894 году, она быстро обошла всю Россию, пользуясь всюду огромным успехом и, как было сказано выше, решающим образом повлияла на всю последующую тактику рабочего движения.

Остановимся еще на момент на «Письме к агитаторам», специально на том месте, где разбирается еврейский вопрос.

«Если, — говорит автор, — социал-демократии необходимо вообще действовать среди массы ремесленников в России, то тем более необходимо ему действовать среди еврейских ремесленников».

90

И вот почему:

«Дело в том, — продолжает автор, — что русская конституция застанет Россию, разделенную на классы, сословия и национальности». Но конституция еще не всем гражданам гарантирует одинаковые права. В чем же заключается причина этого явления?

«Права, — отвечает автор, — которые каждый из них (классов, сословий, национальностей Западной Европы) приобрел конституцией, зависели во 1) от его собственного политического развития, т. е. понимания своих политических интересов, от силы, которую он составлял во время политической борьбы, все эти условия суть внутренние условия класса, сословия, национальности, т. е. такие, которые зависят от них самих же, и во 2) приобретенные права зависели от экономических интересов, политического развития и политической силы всех остальных классов, сословий и национальностей; эти же условия суть внешние условия».

Причина неравенства в правах классов, сословий, национальностей в разных государствах заключается поэтому в том, что «в различных странах внешние и внутренние условия сложились различно для каждого класса, сословия и национальности».

Что же из этого следует для еврейского пролетариата?

Так как «политические права, которые он получит, будут зависеть во 1) от внешних условий, т. е. от интересов русской буржуазии, дворян, крестьян, от политического и экономического развития русского пролетариата, 2) от внутренних условий, т. е. от его собственного политического развития и степени участия в политической борьбе, от силы (курсив наш), которую он будет иметь в этой борьбе». И так как «влиять на внешние условия так, чтобы они сложились для него благоприятно, мы не в силах», то нам естественно остается «стараться выше поднять политическое развитие еврейского пролетариата, чтоб он участвовал в политической борьбе в России и образовал при этом значительную силу» (курсив наш).

Здесь уже ясно формулируются ближайшие задачи еврейского рабочего движения в России. Автор только не указывает, в какой форме еврейский пролетариат должен и может образовать эту «значительную силу», следует ли создать при этом особую раб. организацию — этот вопрос еще тогда не выдвигался; а когда впоследствии жизнь выдвинула его, то она же сама и приготовила на него ответ.

1894 год является поворотным пунктом в истории еврейского рабочего движения. В этом году прекращается виленская оппозиция, все города, приставшие к движению, становятся на почву агитационной тактики и поднимают самую широкую агитацию в массе. Организуются профессиональные союзы и кассы борьбы.

В Варшаве вновь образовавшимся еврейским рабочим ферейном организуются кассы в нескольких профессиях; в Минске под влия

91

нием стачечной борьбы образуются 4 профессиональных союза с количеством участников в 220 человек; в Сморгони, Ошмянах устраивается касса у кожевенников; в Вильне возобновляются распавшиеся под влиянием оппозиции кассы и организуются новые — вместе 12 касс.

Под влиянием агитации начинается усиленная стачечная деятельность. В Вильне бастуют слесари, заготовщики, щетинщики. В Минске все время идет борьба за 10-час. рабочий день. Рабочие обращаются с жалобами к губернатору, требуя введения 10-час. рабочего дня, но еще до получения ответа от губернатора сокращают рабочий день посредством целого ряда стачек. Им удается пока сократить рабочий день на 2–3 часа, с 16–17 час. до 14.

Деятельность социал-демократов не ограничивается одним только этим. Во всех городах идут деятельные занятия с рабочими. Для массовых рабочих устраиваются субботние и кассовые чтения, более способные рабочие занимаются в кружках, где им дают более систематическое образование. Кроме того, распространяются между рабочими изъятые (из библиотек) книги и нелегальная еврейская литература, пока главным образом американская; собственную еврейскую литературу приходится еще создавать.

Первый шаг в этом направлении делается виленской еврейской социал-демократической группой. Она издает гектографированный еврейский перевод польской брошюры «Что должен знать и помнить каждый рабочий» в количестве 500 экз. и этим открывает свою издательскую деятельность. Вильна вообще идет во главе движения и благодаря своей организаторской и издательской деятельности естественно становится связующим звеном и вместе с тем руководящим центром для всего еврейского рабочего движения.

Первое Мая 1895 года должно было служить пробным камнем новой тактики, оно должно было показать, насколько выросло движение, насколько поднялось самосознание еврейского пролетариата. Праздник был устроен в Вильне, Варшаве, Минске и Сморгони. Удачнее, чем всюду, праздник прошел в Вильне.

Из 500 организованных в кассы рабочих было приглашено 250 чел. Празднование происходило в двух местах по 125 чел. в каждом. На красных знаменах, под которыми рабочие собрались в обоих местах, были еврейские надписи — с одной стороны: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», с другой: «Мы боремся за 10-час. рабочий день, за повышение платы, за лучшее обращение». Произнесены были 3 речи: 1) отчет о деятельности за истекший год, 2) о значении рабочего праздника 1 Мая и 3) политическая речь. Из надписей на знаменах видно, что руководители еще не решались выставить политические требования. Но их робость была совершенно неосновательна. Политическая

92

речь была приветствована с восторгом. Праздник имел огромное влияние на рабочих, о нем долго говорили. Он показал, что движение вступило на верный путь.

Под влиянием этого удачного праздника на другой день было устроено собрание агитаторов из 40 чел., на котором была прочитана специально для этого случая написанная речь «О теоретических и практических успехах движения за последний год»a.

Остановимся несколько на этой речи, так как она досказывает собственно то, что не досказало «Письмо к агитаторам», и в первый раз ясно формулирует эту идею, которая уже носилась тогда в воздухе.

Мы имеем в виду вопрос о необходимости самостоятельной организации для еврейского пролетариата.

Крупный успех движения оратор видит в том, что оно сделалось более еврейским.

«В первые годы нашего движения, — говорит он, — мы всего ожидали от движения русского рабочего класса и на самих себя смотрели только как на придаток к общерусскому движению». В этом он видит черту, унаследованную от еврейской буржуазии, отличающейся национальной пассивностью к еврейской массе. Но такое отношение необходимо должно было пасть с переходом к агитационной тактике. «Поставив в центр программы массовое движение, мы должны были приспособить нашу пропаганду и агитацию к массе, т. е. сделать их более еврейскими».

«И мы должны стать на ту точку зрения, — продолжает автор, — что, чувствуя постоянно свою связь с русским рабочим движением, мы не должны закрывать глаз на то, что оно еще очень слабо; мы притом должны помнить, что наш демократический лозунг «все посредством народа» не позволяет нам ожидать освобождения еврейского пролетариата от экономического, политического и гражданского порабощения ни от русского, ни от польского движения. Еврейский рабочий класс представляет из себя достаточно плотную массу, чтобы, будучи организованным, представить собой весьма значительную силу. Одной этой силы, конечно, будет недостаточно, чтоб совершить экономическое, политическое и гражданское освобождение еврейского пролетариата, и в этом обстоятельстве коренится та неразрывная связь, которая связывает нас с общерусским и польским движением. Мы хорошо понимаем, что без успеха русских и польских рабочих мы многого не добьемся, но, с другой стороны, мы уже не можем по-прежнему ожидать всего от русского пролетариата, как наша буржуазия ожидает всего от русского правительства и чиновничьего

a Издана в 1900 г. под заглавием «Поворотный пункт в истории еврейского рабочего движения». — См. док. 2.

93

либерализма. Мы должны иметь в виду, что русский рабочий класс в своем классовом развитии будет встречать такого рода препятствия, что каждое ничтожное завоевание ему будет стоить страшных усилий, а потому ему лишь постепенно (курсив наш) и упорной борьбой удастся добиться уступок политических и экономических; а в таком случае очевидно, что когда русскому пролетариату придется жертвовать некоторыми из своих требований для того, чтобы добиться хоть чегонибудь, он скорее пожертвует такими требованиями, которые касаются исключительно евреев, например, свободы религии или равноправия евреев».

Некоторая резкость, обусловленная чрезмерной краткостью изложения, и может, не совсем удачный оборот речи в последних фразах могут с первого взгляда поразить читателя. Но все же в этих словах содержится крупная доля истины. Не нужно забывать, что равноправие евреев или какой-нибудь другой угнетенной нации в России является для русской рабочей массы, — а только ее имеет в виду оратор, — принципиальным вопросом. Рабочая же масса обыкновенно борется за принципы лишь тогда, когда эти принципы непосредственно вытекают из сознанных ею потребностей, и лишь на очень высокой ступени классового развития, когда она уже в состоянии связать ближайшие свои задачи с более отдаленными, масса в состоянии бороться и за такие принципы, которые только посредственно связаны с ее ближайшими конкретными потребностями.

Спрашивается, можно ли ждать от русской рабочей массы — мы не говорим о русской социал-демократической партии, которую и оратор, само собой, не имел в виду, а о всей массе, от которой исключительно зависит исход борьбы — можно ли ждать от русской рабочей массы, чтоб она в скором будущем стала на высокую ступень классового развития, чтобы за принципиальное требование равноправия евреев, лишь отдаленнейшим образом связанное с ее теперешними потребностями, она готова была бороться с такой же энергией, как и за необходимейшие ей права. Конечно, русский пролетариат будет бороться и за равноправие евреев, как он будет бороться за осуществление других принципов, как он будет бороться за осуществление всех своих максимальных требований. Отрицать это не приходит в голову и оратору. Но в том-то и дело, что он будет бороться за это только как за принцип. Для еврейского же пролетариата его равноправие — не принцип, не максимальное требование, а насущнейшая потребность, минимальное требование, вопрос жизни и смерти.

И если верно то, что «освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих», то не менее верно и то, что освобождение рабочих угнетенных национальностей от национального гнета должно быть делом самих же рабочих угнетенных национальностей. «Тот класс не

94

достоин свободы, который не умеет ее сам завоевать». Вот почему прав оратор, когда он говорит: «Будь еврейский пролетариат организован, он в каждом данном случае окажет поддержку русскому и польскому движению и, примкнув к нему, вместе с ним достигнет общего освобождения.

Вот почему мы должны решительно признать, что наша цель, цель действующих в еврейской среде социал-демократов, состоит в том, чтобы создать специально еврейскую рабочую организацию, которая бы явилась руководительницей и воспитательницей еврейского пролетариата в борьбе за экономическое, гражданское и политическое освобождение».

Но не сделает ли такая цель из еврейской рабочей организации национальную партию? Не является ли это изменой принципам социализма? Нет, отвечает оратор; хотя социализм и ведет к уничтожению национальных границ, но все-таки «до тех пор, пока существуют современные общества, настоятельной задачей является завоевание каждой нацией если не политической, то, во всяком случае, полной равноправности. Признав это, вы должны будете признать, что национальная забитость и пассивность такого народа, который лишен общегражданских прав, является тормозом на пути его и что освобождение его от вековой спячки, возбуждение в нем стремления к освобождению от гражданского бесправия является одной из задач социалистической партии. В самом деле, рабочий класс, который мирится с долей низшего племени, такой рабочий класс не восстает и против доли низшего класса».

Опасность была бы, если б среди евреев существовало национальнореволюционное, не социалистическое движение, которое бы могло затемнить сознание еврейского пролетариата, но такого движения нет, и в данном случае национальная пассивность еврейской буржуазии является очень полезной для еврейских социалистов; они застрахованы от буржуазного национализма.

Поэтому, — заключает автор, — мы смело можем выставить определенный еврейский характер нашего движения, не подвергаясь опасности уклониться в сторону как от всемирного рабочего движения вообще, так и от русского в частности (курсив наш).

Мы несколько подробнее остановились на этой речи, так как здесь в первый раз мысль о необходимости особой еврейской рабочей организации выступает в ясной и определенной формулировке. Но, несмотря на то что самый ход рабочего движения ставил этот вопрос на очередь, несмотря на то что решение, данное оратором, носилось уже в головах многих еврейских социал-демократов, все же имеются еще у части деятелей некоторые сомнения, и идея отдельных еврейских рабочих организаций ждет своего осуществления до конца 1897 года.

95

Волна движения разливается все шире и захватывает все новые города и районы. Просыпается щетинный район (Вилковышки, Креславка, Выстинец), начинается движение в Брест-Литовске, в Белостоке. Кассы борьбы растут, как грибы. Усиливается и стачечное движение, и стачки считаются уже теперь десятками

В Вильне в середине лета вновь организовано 6 касс борьбы с количеством участников в 153 чел., к концу года организовалось еще 10 профессий, которые дали 197 новых кассовых членов. Прежде существовавшие кассы в течение года тоже увеличились на 150 кассовых членов. Всего в движении участвует около 850 организованных рабочих, принадлежащих к 27 профессиям. В Минске кассы борьбы получают самую широкую популярность в рабочей массе. Организуется 11 новых касс с количеством участников в 650 человек, всего в Минске в кассы вместе с прошлогодними организовано 870 членов, принадлежащих к 15 профессиям. В Варшаве «еврейским рабочим ферейном»34 организуется около 13 касс борьбы. Возникает касса (100 членов) также в небольшом городке, принадлежащем к щетинному району, — в Креславке.

В Брест-Литовске и Белостоке идет деятельная организационная работа, организуется несколько профессиональных касс.

В Белостоке летом происходит грандиозная стачка 26 000 ткачей (из них около 3 000 — евреи), обратившая на себя внимание всей России. Стачки в Белостоке — не новое явление. Белосток в отличие от большинства других городов Литвы является крупным фабричным центром с развитой текстильной промышленностью, существующей тут уже больше 55 лет. Эксплуатация при фабричной системе производства яснее заметна, классовые противоречия резче выступают, благодаря чему белостокский рабочий более развит в классовом отношении, он уже давно борется со своими эксплуататорами. Главные усилия белостокских ткачей были постоянно направлены против системы посредничества, так называемого sweating-system, ложащегося тяжелым бременем на рабочих. Но при полном отсутствии всяких союзов стачки принимали характер стихийных вспышек и иногда превращались даже в настоящие «силезские восстания», рабочие избивали посредников или, как их здесь называют, лонкетников, громили фабрики, ломали станки. Но все это не помогало; посредничество продолжало существовать. Лишь когда рабочие стали организовываться и борьба приняла более планомерный характер, стачки стали давать более успешные результаты, и посредничество стало сокращаться. Упомянутая выше стачка была направлена против введения фабричных книжек, на которые рабочие смотрели как на новую кабалу со стороны их эксплуататоров. Стачка носила стихийный характер и кончилась неудачей; книжки были введены. Но эта стачка дала рабо

96

чим наглядный урок, она ясно показала им всю необходимость организации для успешного ведения борьбы и подготовила благоприятную почву для социалистической пропаганды и агитации, начавшейся там еще в начале года благодаря инициативе виленских социал-де мократов.

Около того же времени происходит несколько стачек в щетинном районе. Дело в том, что ужасные условия труда во всем щетинном районе сильно мешали виленским и минским щетинщикам в их борьбе. Тогда по решению рабочих туда отправились несколько агитаторов, и агитация за 10-часовой рабочий день и повышение платы началась. В июле вспыхивает стачка 300 щетинщиков в Вилковышках, за ней следует стачка в Выстинце. Рабочие, хотя ненадолго, добиваются 10-часов. рабочего дня. В борьбу рабочих с хозяевами начинает вмешиваться полиция. После стачки полиция выслала из Вилковышек 3 рабочих-«бунтовщиков». Когда в щетинном районе началось движение за 12-час. рабочий день, агитаторы щетинщики собрались для обсуждения вопроса «о значении борьбы за 12-час. рабочий день и за отмену посредничества для щетинников всего края» (щетинщиков в нашем крае несколько тысяч человек). На собрании было выработано несколько положений, которые легли в основание брошюры, специально написанной на вышеозначенную тему. Таким образом, были впервые выработаны общие пункты борьбы для всего щетинного района. Недоставало лишь общей организации, которая бы объединила всех щетинщиков в их борьбе. Хотя пока такой организации еще нет, щетинщики фактически во всех серьезных случаях действуют сообща и даже съезжаются для обсуждения вопросов о своей борьбе и тактике. На этом небольшом съезде впервые было заложено основание для будущего «Всеобщего союза рабочих щетинщиков в Польше и Литве».

В Минске сильное стачечное движение. Из 54 стачек, зарегистрированных за двухлетие 1894–96 гг.a, большинство приходится на 1895 г. Особенно энергично борются сапожники. И тут полиция начинает вмешиваться в борьбу и сильно преследует стачечников.

В Варшаве бастуют рабочие, выделывающие кошельки, и успешно добиваются введения 10-час. раб. дня; вспыхивает стачка 100 слесарей, выставляющих то же требование. «Варшавский рабочий ферейн» пользуется этими стачками для разъяснения варшавским еврейским рабочим значения касс, организаций и стачек и для этой цели вы

a В первое время своего существования организации не отмечали происходящих стачек. Точные сведения имеются лишь о 54 стачках, происходивших в Минске между 1894–1896 годами. Эта цифра, конечно, ниже действительности. — Примеч. документа.

97

пускает гектографированное воззвание на еврейском языке в количестве 250 экз.

В Вильне настоящая стачечная лихорадка. Бастуют один за другим рабочие 27 профессий по самым различным причинам. Количество стачек достигает цифры 56. Сорок три из них были выиграны рабочими. Из всех этих стачек заслуживает особенного внимания одна, именно — стачка 220 рабочих и работниц на папиросной фабрике Эдельштейна, наделавшая много шума во всем крае. Стачка носила чисто оборонительный характер. Она была вызвана тем, что фабрикант хотел заменить мужской труд более дешевым — женским. Когда вспыхнула стачка, фабрикант выписал было 12 работниц из Белостока, но те не могли, конечно, исполнить всей работы. Тогда он обратился к властям. Явился фабричный инспектор и приказал рабочим стать на работу, угрожая им в противном случае привлечением к суду за нарушение договора. Полиция стала арестовывать рабочих, не разбирая ни правого, ни виноватого. Даже виленский раввин вмешался в стачку. Он в синагоге произнес громовую речь против стачечников, но был освистан рабочими. Это был неслыханный до тех пор факт, взбудораживший все еврейское население Вильны. Но, несмотря на все преследования, рабочие стойко держались и выиграли стачку. Тогда фабричный инспектор привлек к суду 60 рабочих, и суд их приговорил к 2-недельному аресту. Вся эта история выставила перед рабочими властей и раввина в настоящем свете и сильно содействовала политическому пробуждению массы. По поводу этой стачки была написана специальная брошюра, выясняющая значение стачки, указывающая на факт разделения еврейского народа на 2 класса и на противоположность интересов этих двух классов. Приведем одно характерное место из этой брошюры, которое само говорит за себя и ярче всего характеризует отношение сознательной части еврейского пролетариата к рабочим других национальностей.

«Нам ли жалеть о тех старых временах, когда невежественные, презираемые и ненавидимые снизу, оплевываемые и притесняемые сверху евреи влачили жизнь дикарей, вечно трясущихся за свое жалкое существование, вечно ожидающих грозы? Нам ли жалеть о потере связи между еврейским бедняком и еврейским магнатом, когда мы вместо нее приобрели связь, соединяющую нас с рабочим русским, польским, литовским, с рабочими всех стран? Будущее несет нам укрепление этой связи, рост нашей силы и нашего сознания, — чего же нам жалеть о темном прошедшем, без борьбы, без раскола, но зато и без жизни?»

Эта брошюра вышла сначала гектографированная в количестве 300 экземпляров. Кроме нее в течение 1895 года виленской группой было издано 6 брошюр на еврейском языке в количестве 9 000 экзем

98

пляровa. Почти всю литературу приходится издавать за границей, а затем контрабандным путем ввозить в Россию. Несмотря на это, она почти целиком проходит в Россию и там распределяется между отдельными организациями. Тут-то, на чисто практической почве, все настоятельнее выступает необходимость центрального учреждения, которое бы ведало все эти организационные дела и облегчало бы работу отдельных организаций. Пока, как мы видели, этим делом занимается Виленская социал-демократическая группа.

Вместе с ростом классового самосознания среди еврейских рабочих растет и сознание их солидарности с рабочими всех стран. Они живо интересуются борьбой русского и польского пролетариата, чутко следят за западноевропейским рабочим движением. Во время петербургской стачки портовых рабочих (1894 г.)35 виленские еврейские рабочие отправили стачечникам часть своих кассовых денег с адресом от своего имени; рабочие в нескольких кассах предлагали даже отправить все свои кассовые средства петербургским рабочим. К концу 1895 года представители 32 еврейских рабочих профессиональных организаций приветствуют телеграммой Бреславский социал-демократический съезд36 и выражают свое глубокое соболезнование по поводу смерти учителя всемирного пролетариата — Фридриха Энгельса. От имени тех же представителей был в начале 1896 года возложен венок на могилу павших коммунаров.

Первое Мая 1896 года празднуется во всех городах, где существует еврейское рабочее движение. В Варшаве перед Первым Мая распространяется брошюра, объясняющая значение рабочего праздника. В Белостоке распространяется первомайское воззвание. В Минске в празднестве участвуют 300 из 1 000 организованных рабочих, в Вильне — 540 человек, собравшихся в 3 местах, по 180 в каждом. На красных знаменах, под которыми собрались рабочие, были надписи: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь» и «Мы боремся за свободу стачек, собраний, слова и печати». Политические речи, приноровленные к требованиям, выставленным на знаменах, были горячо приветствованы собравшимися. Праздник прошел очень живо. На другой день после праздника собралось 80 человек агитаторов на более тесную пирушку; была прочитана политическая речь. Движение принимает все более политический характер; это уже видно из требований, выставленных на знаменах, о которых мы выше говорили. Своими преследованиями стачечников правительство лишь дает лишний толчок пробуждению политического самосознания еврейских рабочих.

a Из них 3 гектографированные в количестве 1 000 экз. и 3 печатные, изданные за границей в количестве 8 000 экз.

99

1896 год в отличие от 1895-го является годом самой интенсивной организационной работы. Приходится удержать и укрепить то, что уже достигнуто прежней борьбой. Завязываются сношения с целым рядом новых городов. Волна стачечного движения падает, чтоб подняться с удвоенной силой в 1897 году

В Вильне образуется 5 новых касс, в Минске — 9; организационная работа продолжается в щетинном районе; в Ковно и окрестностях Белостока начинается движение.

В Вильне после 3-летней упорной борьбы слесарям удается, наконец, ввести 12-часовой рабочий день, за то же требование борются сапожники в 10 мастерских, мебельщики, перчаточники. В Минске целый ряд стачек, в Ковно стачка портных; в Брест-Литовске бастуют портные и слесари; в Сморгони и Ошмянах около 15 стачек среди кожевенников; в первом городе кроме того бастуют еще 200 чулочниц. В Варшаве стачки в 5 профессиях, выпускаются 3 прокламации, одна — в количестве 800 экземпляров — политического характера. В Белостоке стачка 200 папиросниц. В Вильковишках в июле и сентябре 2 стачки (в 100 и 300 человек) щетинщиков.

Но если стачечная борьба временно ослабевает, то тем сильнее сказывается в массе неудовлетворенная жажда знания. Экономическая борьба последних лет, подняв культурность и самодеятельность рабочей массы, разбудила в ней вместе с тем сильную потребность в духовной пище. А между тем прежние средства пропаганды и агитации — кружковые и кассовые чтения — соответствовавшие еще сравнительно не широкому по размерам движению, не в состоянии теперь удовлетворить этой потребности массы. В Виль не, например, из 1 000 организованных рабочих, в кружках занимаются лишь 270 человек, в Минске из 1 000 чел. — всего лишь 155. Не обходима самая широкая постановка литературного дела. Посильно Виленская социал-демократическая группа идет навстречу этой потребности. Она издает 5 новых брошюр в количестве 6 400 экз. и, кроме того, приступает к изданию непериодического, на еврейском языке, журнала «Еврейский Рабочий» (Judischer Arbeiter), первый номер которого вышел к концу 1896 года в количестве 1 000 экземпляровa.

На интернациональном социалистическом конгрессе в Лондоне еврейский пролетариат был представлен 4 делегатами от Варшавы, Вильны, Минска и Сморгони, где вместе было организовано свыше 3 000 еврейских рабочих. Это первый международный рабочий конгресс, в котором принимал участие еврейский рабочий. Заявляя свою солидарность с рабочими всех стран и национальностей, еврейский

a Журнал, как и брошюры, печатается за границей.

100

пролетариат делается активным членом всемирной борющейся армии рабочихa.

Рост еврейского рабочего движения начинает все сильнее беспокоить русское правительство. Оно начинает зорко следить за ходом борьбы еврейского пролетариата, грубо вмешивается в эту борьбу, самым жестоким образом преследует стачечников, выслеживает через своих шпионов агитаторов и руководителей движения и обрушивается на еврейские рабочие организации. Первой пришлось выдержать натиск правительства белостокской организации. В один год было арестовано в Белостоке 8 чел.; была масса обысков и вслед за тем аресты в Вильне, Лодзи и Варшаве. Всего привлекалось по белостокскому делу 15 человек. Из них 13 чел. просидели до приговора в гродненской тюрьме по 10 месяцев, один — 8 и один — 7 мес. Были присуждены административным порядком: 2 — к ссылке на 5 лет в Восточную Сибирь, 2 — к ссылке туда же, 2 — освобождены от наказания, один присужден к 4 годам надзора, остальные 8 — к 3 годам надзора. Особенно возмутителен приговор над одним рабочим (столяром Сегалем), вся вина которого состояла в том, что у него при обыске нашли писанную статью. Сегаль не пожелал указать, кто написал эту статью и, несмотря на то что знал, что его ждет наказание, держался стойко до самого конца. Его сослали на 3 года в Восточную Сибирь. Кроме Белостока были аресты в Варшаве (1 чел.), Вильне (8 чел.) и Ошмянах (2 чел.). В Вильне полиция накрыла спектакль, на котором присутствовали около 200 чел., из которых ей удалось задержать лишь 5, остальные скрылись; арестованные на другой день были выпущены.

И 1897 год начинается с арестов и обысков. 19 января в Вильне арестуют 4 человек, вслед за тем, по тому же делу, идут аресты в Ковно (1 чел.), Одессе (1 чел.) и снова в Вильне (2 чел.). Масса обысков. Происходят аресты в Минске (11 чел.) и опять в Ковне (10 чел.). Все эти преследования правительства дают лишь толчок пробуждению и развитию политического самосознания в еврейской рабочей массе. Это особенно заметно по быстрому росту числа участников в политических собраниях и празднествах. Перед 1 марта выпустили гектографированную брошюру (в 400 экземплярах), объясняющую значение 1 мартаb и вообще деятельность народовольцев для России; брошюра была распространена в Варшаве, Вильне, Минске и Белостоке; в день 1-го марта в Вильне было устроено 11 собраний, на которых присутствовали 350 человек; в Минске одно большое собрание из 250 чел. Говорили о значении 1 марта, о народовольчестве, о необходимости политической борьбы для завоевания конституции. Собрания эти

a

См. док. 3.

b

1 марта 1881 г. — убийство народовольцами Александра II.

101

сильно приподняли настроение участников, они гордились тем, что являются преемниками и продолжателями того дела, за которое боролись и погибли герои «Народной Воли».

Многолюдны были и майские празднества. К ним всюду уже задолго готовились. Перед 1 Мая в Варшаве и Белостоке разбрасываются еврейские прокламации (1 500 и 200 экз.), объясняющие значение 1-Майского праздника и доказывающие необходимость политической борьбы. Такие же прокламации разбрасываются и наклеи ваются на стены в Вильне в ночь с 17 на 18 апреля (по старому стилю). Воззвания всюду производят сильное впечатление на рабочих, всюду рабочие волнуются. В день 1 Мая устраиваются собрания в Варшаве (более 200 чел.), Белостоке, Минске (300 чел.), Ковно и многих других городах. В Вильне 19 апреля весь день по городу разъезжают патрули; полиция и жандармерия снуют по всем углам и закоулкам; власти настолько были перепуганы, что стянули в город массу войска. Патрули никого не выпускали за город. При таких условиях не было возможности устроить собрания, и праздник был отпразднован лишь небольшими кружками. Переполох в городе ясно показал рабочим, насколько правительство боится объединенных сил рабочего класса. Характерно, что виленский губернатор настолько потерялся, что, не зная, что предпринять, стал угрожать рабочим еврейским погромом в случае, если они будут продолжать свою «преступную» деятельность (подобную же угрозу выразил киевский жандармский генерал арестованным еврейским студентам). Этим воспользовались литовские и еврейские социал-демократы (работавшие вообще очень дружно все время) и выпустили прокламацию на польском и еврейском языках, разбирающую меры властей против рабочих и доказывающую невозможность еврейских погромов. На майском празднике литовских рабочих присутствовала делегация от еврейских рабочих; она была горячо принята.

Организационная деятельность прошлого года начинает приносить обильные плоды. Один за другим пристают к еврейскому рабочему движению Двинск, Витебск, Гродно, Слоним, Шавли, Крынки, целый ряд местечек щетинного района (Поневеж, Вержболово, Выстинец, Кальвария), окрестности Белостока, из польских городов — Лодзь. В Варшаве произошло объединение «Варшавского социал-демократического ферейна» с группой еврейских социалистов, начавших работу в еврейской массе и принадлежавших к Польской социалистической партии. Они вместе образовали «Еврейский рабочий союз в Польше». К сожалению, им недолго пришлось вместе работать. Вскоре оказалось, что между обеими группами существуют серьезные принципиальные разногласияa,

aТак, например, евреям, принадлежащим к Польской социалистической партии, не понравилась майская прокламация потому, что там еврейским рабо

102

делающие совместную работу невозможной, и после нескольких месяцев общей работы обе группы разошлись. Бывший «Еврейский социалдемократический ферейн» теперь переименовался в «Еврейский рабочий союз в Варшаве».

Экономическая борьба ведется с удвоенной энергией. Начинается настоящая стачечная лихорадка. В Вильне одни за другими бастуют рабочие 8 профессий. Все рабочие требуют 10-час. рабочего дня и повышения платы. Большинство стачек выигрывается. В борьбу рабочих вмешивается правительство, стачечников арестовывают, многих высылают из Вильны. Благодаря этому несколько стачек было проиграно рабочими. Вмешательство властей стало крайне раздражать рабочих, их ненависть к правительству сильно возросла; свой гнев они отчасти изливают на шпионов. В апреле нашли убитым одного шпиона. Власти сильно всполошились, пошли обыски, арестовали 4 чел., из которых одного обвинили в убийстве шпиона. Подобный же факт случился в Минске, где рабочие облили шпиона серной кислотой.

В Минске происходят стачки в 5 профессиях, в Ковно бастуют портные, жестяники, сапожники — требуют 10-час. рабочего дня; в Двинске стачки в 6 профессиях, в которых участвует 110 чел.; в Витебске бастуют щетинники, слесари, портные; в Шавлях заготовщики борются за введение 10-час. рабочего дня вместо существующего 16-часового; в Слониме того же добиваются столяры (100 ч.), в Брест-Литовске бастуют 200 портных, 700 работниц на гильзовой фабрике, столяры, слесари, шорники и рабочие нескольких фабрик — требуют введения 10-часового рабочего дня и увеличения платы, все стачки удаются.

Во всем щетинном районе — сильное движение. Бастуют более 600 щетинников в нескольких местечках. Хозяева пошли было на уступки и заключили новые условия с рабочими, но тут вмешались власти, и фабричный инспектор заставил хозяев разорвать эти условия. Крынкским кожевенникам (до 700 чел.) удается ввести 10-часовой рабочий день, несмотря на все преследования полиции и вмешательство раввина.

В Варшаве во время стачек выпускаются 4 прокламации к рабочим различных профессий. Бастуют 6 000 рабочих в 14 профессиях; в 12 профессиях стачки удаются. Одна стачка наделала особенно много шуму в Варшаве, так как она затронула все местное население, это была стачка булочников. Во время стачки на одно собрание явился губернатор и потребовал, чтоб рабочие разошлись, и когда те не послуша

чим указывается на необходимость борьбы совместно со всеми рабочими России. Они требовали, чтобы во всех политических прокламациях указывалось лишь на необходимость идти рука об руку только с польскими рабочими.

103

лись, велел арестовать нескольких рабочих. Тогда толпа в несколько сот еврейских рабочих последовала за ним и требовала освобождения арестованных; их сейчас же отпустили. «Варшавский еврейский социал-демократический союз» пользуется стачечной лихорадкой для разъяснения рабочим значения и целей этих стачек и выпускает прокламацию о том, «чего желают социал-демократы».

В Белостоке стачечное движение начинают портные. Они сначала отправляют жалобу губернатору, требуя введения 10-часов. рабочего дня, но, не получая ответа, самовольно стали работать 10 часов. Когда хозяева этому воспротивились, портные устроили стачку и одержали над хозяевами полную победу. Вслед за ними забастовали слесари.

Начинается агитация среди ткачей за 10-час. рабочий день. Рабочие начинают у лонкетников самовольно работать 10 часов. Для укрепления единства среди рабочих устраивают в мае в лесу собрание из 800 рабочих различных профессий. Христиан было немного, так как они в этот день работали. Собрание произвело громадное впечатление на рабочих, особенно на христиан. Старые евреи-рабочие целовались с христианами: «мы все братья, без различия религии», говорили они. Вообще отношения между еврейскими и христианскими рабочими здесь самые лучшие. Сейчас же после собрания начинается лихорадочная стачечная деятельность. Бастуют сапожники, столяры, жестянщики, портнихи — все вводят 10-часовой рабочий день. Среди ткачей стачки все время не прекращаются. Идет сильная борьба с лонкетниками. Ткачи решили уничтожить посредничество постепенным повышением у посредников заработной платы и сокращением paбoчего дня. Полторы тысячи ткачей бросили работу. В тот же день в лесу было собрание 300 рабочих. Явилась полиция и потребовала рабочих к полицмейстеру. Все рабочие толпой прошли по городу, обращая на себя всеобщее внимание. Полицмейстер обещал похлопотать за рабочих, если они станут на работу. Рабочие отказались. В тот же день было новое собрание 2 000 ткачей. Решено было держаться до конца. Хозяева не выдержали и сдались. Эта стачка сильно содействовала политическому развитию массы. Рабочие стали высоко ценить политические права, особенно право стачек и собраний, в важности которых они на деле убедились. На последнем собрании в лесу рабочие решили демонстративно вернуться в город всем вместе. Двухтысячная толпа двинулась по городу, дойдя до самого центра еврейского квартала. Демонстрация произвела сильное впечатление во всем городе.

Была также демонстрация в Варшаве по случаю смерти одного польского рабочего, в которой евреи-рабочие приняли деятельное участие. В июне еврейские рабочие и работницы устроили демонстрации в Вильне по поводу отправки их 4 товарищей в Сибирь.

104

Литературная деятельность Виленской социал-демократической группы тоже значительно возросла. В течение (1897 года она издала 5 еврейских брошюр в количестве 11 400 экз. и 2 двойных номера журнала «Judischer Агbeiter» в 2 000 экз. Кроме того, в l897 году была основана еврейская газета «Рабочий Голос» (Arbeiter-Stimme). Рабочие давно чувствовали нужду в органе для всей широкой массы, тем более что журнал «Judischer Arbeiter» был предназначен для более развитых рабочих. Они не раз просили интеллигенцию приступить к изданию такой газеты, но у той были сомнения насчет современности и исполнимости такого предприятия. Чтоб рассеять эти сомнения, рабочие сами смастерили станок, составили и издали первый номер газеты «Рабочий Голос». Рабочие оказались на этот раз гораздо радикальнее интеллигенции. Дальнейшее издание этой газеты рабочие передали социал-демократической группе. За 1897 год вышло 7 номеров этой газеты в количестве 4 600 экз., из них 5 изданы Виленской социал-демократической группой, все они были напечатаны в России в вышеупомянутой тайной типографии, устроенной рабочими.

Закончим нашу характеристику 1897 года еще указанием на 2 факта, показывающие, насколько у более сознательной части еврейского пролетариата выросло сознание общности его интересов с рабочими всего мира.

В июле белостокские еврейские ткачи отправили адрес 3-му конгрессу текстильных рабочих, заседавшему в Рубэ (Франция). В августе еврейские рабочие нескольких городов послали совместно с русскими рабочими поздравительный адрес Цюрихскому международному конгрессу по вопросам защиты труда. Не будучи в состоянии благодаря условиям русской действительности лично участвовать в трудах этих конгрессов, еврейские рабочие хоть издалека приветствуют своих товарищей и заявляют о своей полной с ними солидарности в общей борьбе за освобождение рабочего класса.

Мы уже видели из всего прежнего хода движения, как настойчиво выдвигалась жизнью необходимость отдельной еврейской рабочей организации. Долголетняя практика при одинаковых условиях борьбы, постоянные сношения городов и общая литература выработали у различных еврейских социал-демократических групп известное единство тактики и программы и значительно облегчили дело объединения всех этих групп в одно целое. Сомнения, существовавшие раньше у многих еврейских социал-демократов против создания отдельной еврейской рабочей организации, рассеялись благодаря дальнейшему развитию движения, и теперь большинство групп решило съехаться вместе для образования общей еврейской рабочей организации.

105

Деятельность «Всеобщего еврейского рабочего союза в России и Польше» (с конца 1897-го до лета 1900 г.)

В сентябре 1897 года состоялся первый еврейский социалдемократический съезд, на котором был образован «Всеобщий еврейский рабочий союз в России и Польше»a, объединивший действующие в России и в русской Польше еврейские социал-демократические группы. Необходимость отдельной еврейской рабочей организации мотивировалась на съезде наличностью у еврейского пролетариата специальных интересов, требующих социальной защиты. Эти специальные интересы суть: необходимость уничтожения гражданского бесправия евреев в России и потребность в литературе на своем языке (разговорно-еврейском). Успешная защита этих интересов не под силу никакой общерусской партийной организации, главная обязанность которой должна заключаться в борьбе за политические и экономические интересы, затрагивающие одинаково все группы российского пролетариата. Эта главная задача партии (Российской социалдемократической), — читаем мы в № 11 «Arbeiter-Stimme» — и без того достаточно обширна и требует напряжения всех ее сил, так что партия поневоле не в состоянии будет заботиться о специальных интересах иноплеменных рабочих и в частности об интересах еврейских рабочих. Партия не сможет доставлять им своевременно нужную нелегальную литературу на их родном языке, не сможет помочь им в достаточной мере деньгами и людьми, партия не будет точно знать в каждый данный момент настроение еврейского пролетариата, его положение и возникающие в его среде вопросы и в силу этого не будет хорошо знать его нужд и не сможет формулировать его требования. Она не будет в состоянии в достаточной мере использовать позорные преследования евреев царским правительством для пропаганды идей гражданского равноправия среди еврейского пролетариата; наконец, — что особенно важно — в решительный момент партия не сумеет с такой же энергией и силой защищать специальные интересы еврейской рабочей массы, с какой она будет отстаивать интересы пролетариата всей России, защита которых является ее главной задачей. «Только такая организация, которая естественно выросла из борьбы еврейского пролетариата против эксплуатации и связана с ним тысячью нитей, может оберегать и энергично защищать его интересы». А такой организацией именно является отдельная еврейская рабочая организация, которая одна только «может взять на себя задачу доставления необходимых средств и сил для ведения успешной борьбы еврейского пролетариата».

a «Всеобщий еврейский рабочий союз в России и Польше» мы будем в дальнейшем для краткости называть Бунд (Союз).

106

Таковы те мотивы, которые были приведены на 1-м еврейском социал-демократическом съезде в пользу необходимости отдельной еврейской рабочей организации.

Программа В 1898 г. образовалась Российская социал-демократическая рабочая партия. Бунд вступил в партию как автономная организация, самостоятельная лишь в вопросах, касающихся специально еврейского пролетариата. Составляя часть партии, Бунд вполне присоединяется к ее программе, как она изложена в «Манифесте Российской социалдемократической рабочей партии». Основные пункты этой программы заключаются в следующем: «русский рабочий класс, — читаем мы в Манифесте партии, — совершенно лишен того, чем свободно и спокойно пользуются его заграничные товарищи: участия в управлении государством, свободы устного и печатного слова, свободы союзов и собраний, словом, всех тех орудий и средств, которыми западноевропейский и американский пролетариат улучшает свое положение и вместе с тем борется за свое конечное освобождение — против частной собственности, за социализм. Политическая свобода нужна пролетариату, как чистый воздух нужен для здорового дыхания. Она — основное условие его свободного развития и успешной борьбы за частичные улучшения и конечное освобождение. Но нужную ему политическую свободу русский пролетариат может завоевать себе только сам. На своих крепких плечах русский рабочий класс должен вынести и вынесет дело завоевания политической свободы. Это необходимый, но лишь первый шаг к осуществлению великой исторической миссии пролетариата, к созданию такого общественного строя, в котором не будет места эксплуатации человека человеком. Русский пролетариат сбросит с себя ярмо самодержавия, чтобы с тем большей энергией продолжать борьбу с капитализмом и буржуазией до полной победы социализма. Ставя главнейшей из ближайших задач партии в ее целом — завоевание политической свободы, социал-демократия сознательно хочет быть и оставаться классовым движением организованных рабочих масс. Она твердо убеждена, что «освобождение рабочего класса может быть только его собственным делом», и будет неуклонно сообразовывать все свои действия с этим основным началом международной социал-демократии. Партия признает за каждой нацией право самоопределения»a.

Организация а) Боевые кассы

В основании организации Бунда лежат боевые (стачечные) кассы. Профессиональные организации существуют главным образом в ре

a

КПСС в резолюциях… Т. 1. С. 16–17.

107

меслах, где относительно небольшое число занятых рабочих является благоприятным моментом для образования касс; что касается фабрик, то при многочисленности занятых на них рабочих устройство на них касс сопряжено с большими трудностями, так как при существующих в России полицейских условиях тайные кассы с большим числом участников почти невозможны. Кассы имеют большое распространение и в некоторых городах охватывают значительное число рабочих, как это видно из следующих цифр, означающих процентное отношение организованных рабочих (членов касс) ко всему числу еврейских рабочих данного города: Белосток — 20 % организованных рабочих, Вильна — 24 %, Гомель — почти 40 %, Минск — 35–40 %. Приведем также абсолютные числа организованных рабочих для тех городов и ремесел, относительно которых у нас имеются сравнительно точные сведения: Двинск — 400 организованных рабочих; Белосток —1 000; Вильна — 1 400; Гомель — 360; Минск — около 1 000; кожевенников — 700 организованных рабочих; щетинников — 800 (60 % всего числа занятых в щетинном производстве).

Главное назначение касс — способствовать улучшению экономического положения рабочих. Но было бы ошибочно думать, что этим исчерпывается их значение, что они служат только средством экономической борьбы; наоборот, кассы являются также центрами, из которых расходится в широкой массе пропаганда социал-демократических идей, и служат сильным орудием для развития классового и политического сознания рабочих. Дело в том, что кассы почти всегда связаны с учреждениями, назначение которых — проводить в сознание рабочих социалдемократические идеи и развивать их в политическом отношении, каковы нелегальные библиотеки, кружки из лучших членов кассы, где главное внимание обращается на усвоение рабочими начал социализма, «общие чтения» для всех членов кассы, где занятия носят несистематический характер и отличаются большим разнообразием. Наряду с более элементарным, чем в кружках, изучением категории заработной платы, рабочего дня и вообще начатков социализма комментируются с точки зрения интересов пролетариата особенно поучительные факты текущей жизни: стачки, дающие яркую картину экономической эксплуатации рабочего класса и раскрывающие отношение к нему правительства, резкие проявления полицейского произвола и политического деспотизма и пр. Кроме того, кассы празднуют свои кассовые юбилеи, на которых читаются речи на политические темы. Таким образом, кассы, открывая двери всякому рабочему, желающему принять участие в экономической борьбе, с одной стороны, помогают его борьбе за повседневные насущные интересы, с другой — стремятся выработать из него социал-демократа и подготовить его к пониманию тех политических задач, которые ставит перед российским пролетариатом

108

русская жизнь. Боевая касса представляет сложное целое, заключающее в себе элементы экономической и политической организации: одной своей стороной — кассой в собственном смысле слова — она соприкасается с широкой массой, открывая в нее, т. е. в «собственную» кассу, доступ всякому рабочему, желающему бороться за улучшение своего материального положения, не требуя для этого ничего, кроме простой добропорядочности, и обещая защиту экономических интересов, другой своей стороной — учреж дениями, образующими политическую надстройку экономического здания «собственной» кассы — она примыкает к социал-демократи ческой и политической организации Бунда в лице его местных комитетов, Центрального комитета и Заграничной организации и образует с нею одно целое. В Бунде мы не находим той обособленности профессиональной организации от политической, с какой мы встречаемся в некоторых странах. Бунд так сложился, что не представляется возможным определить, где кончается экономическая организация его и где начинается политическая. И несмотря на то что Бунд носит яркую социал-демократическую и политическую окраску, в нем может найти место всякий «массовой» рабочий (т. е. рабочий, классовое сознание которого еще не проснулось), желающий примкнуть к экономической борьбе. Характер организации Бунда объясняется главным образом политическими условиями России. Там, где простое участие в стачке, не имеющей и тени политического характера, наказуется тюрьмой, и притом без следствия и суда, одной властью полиции и жандармов, и даже ссылкой в Сибирь по одному распоряжению министра внутренних дел (как это было во время белостокской стачки ткачей летом 1898 г.), профессиональные организации неизбежно приходят к сознанию о необходимости борьбы с правительством и кроме экономических задач начинают ставить и политические.

b) Местные комитеты

Во всех губернских городах и в уездных с заметным рабочим движением имеются социал-демократические комитеты, стоящие во главе местного движения.

Для развития классового и политического самосознания рабочих местные комитеты устраивают кружки для изучения пропагандистской социалистической литературы, организуют чтения преимущественно на политические темы, распространяют нелегальную литературу, выпускают прокламации общего содержания, имеющие в виду всех рабочих, а не рабочих того или другого ремесла (этот последний характер носят главным образом воззвания, имеющие целью стимулировать экономическую борьбу), устраивают собрания по поводу выдающихся фактов русской и заграничной жизни, организуют демонстрации и в частности майские празднества, издают местные органы.

109

Участие местных социал-демократических комитетов в борьбе рабочих за лучшие экономические условия выражаются во 1) в поддержке стачечников деньгами, 2) в поддержке людьми, которые дисциплинируют возбужденную массу, удерживая ее от актов насилия и преобразуя стихийное негодование ее в мирное и упорное отстаивание своих интересов, выясняют и формулируют ее требования, 3) в распространении прокламаций к рабочим с целью вызвать стачку или распространить в широких слоях рабочей массы требования, уже выставленные во время той или другой стачки.

c) Центральный комитет

Общее руководительство Бундом принадлежит Центральному комитету, деятельность которого выражается главным образом 1) в литературной и издательской работе, к которой относится издание официального органа Бунда «Arbeiter-Stimme» (Голос Рабочего), прокламаций общего характера, агитационных и пропагандистских брошюр, печатание воззваний для местных комитетов, 2) в перевозке печатающейся за границей нелегальной литературы и доставке ее городам и в рассылке выходящей в России нелегальной еврейской литературы, 3) в сношениях с местными комитетами и Заграничным комитетом Бунда и печатании местных органов, если местные комитеты не имеют своих типографий. Центральный комитет выбирается социалдемократическим съездом на время от съезда до съезда.

d) Заграничный комитет

Заграничный комитет является представителем Бунда за границей. Деятельность его выражается главным образом, во 1) в издании второго официального органа Бунда «Judischer Arbeiter» (Еврейский Рабочий), 2) в издании агитационной и пропагандистской литературы, 3) в поддержке стачек деньгами, 4) в денежной помощи арестованным и сосланным товарищам, 5) в распространении за границей путем печати сведений о целях и деятельности Бунда, 6) в устройстве за границей организаций для литературной и материальной поддержки Бунда.

е) Съезд

Высшим органом Бунда является съезд представителей местных организаций и более крупных организаций, выходящих за пределы одного города, как «Союз щетинщиков».

За время существования Бунда были в России 3 общих съезда еврейских социал-демократов: 1-й — в сентябре 1897 г.; 2-й — в сентябре37 1898 г.; 3-й — в январе 1900 г.

Из этих съездов наибольший интерес представляет последний по богатству и важности поставленных и разрешенных на нем вопросов. Чтобы дать понять, какую роль съезд играет в еврейском рабочем движении, мы приведем некоторые резолюции 3-го съезда, именно по

110

вопросам: об экономической борьбе, стачечных кассах, содержании майских воззваний, об отношении к Польской социалистической партии и о национальных правахa.

1. Экономическая борьба Экономическая борьба является лучшим, самым целесообразным средством для улучшения материального положения рабочего класса. Но экономическая борьба важна не только для непосредственных интересов пролетариата, она служит для него также отличной школой политического воспитания. Экономическая борьба есть одно из средств для развития политического и классового сознания в рабочей массе.

2. Стачечные кассы Относительно касс борьбы обнаружились на съезде два противоположных мнения. Если кассы, говорили противники касс, и имеют за собой преимущество, что объединяют рабочих и дают им возможность часто сталкиваться и обсуждать свои интересы, то они имеют тот недостаток, что отделяют членов касс от остальной массы и развивают таким образом аристократизм среди самих членов касс по отношению к остальной массе рабочих. Кроме того, эти кассы не могут выполнить своей задачи во время крупной стачки, так как их денежные средства слишком малы, чтобы поддерживать всех стачечников, а поддерживать только членов кассы невозможно, так как исход стачки зависит от всей массы. Устроить же стачечные кассы для всей массы, говорили они, невозможно по политическим условиям. Сторонники касс доказывали, что возможно организовать массовые стачечные кассы, которые могли бы охватить почти всех рабочих данного ремесла, при этом они предлагали более целесообразную форму кассы, которая могла бы сильно парализовать полицейские преследования. Вопрос о кассах остался открытым. Была принята следующая резолюция: относительно стачечных касс съезд не может принять никакого общего решения для всех ремесел и всех городов.

3. Содержание воззваний к 1-у Мая В майских воззваниях Центрального комитета должны быть выставлены следующие требования: 8-часов. рабочий день, политическая свобода, гражданское равноправие евреев. Сверх того следует в них протестовать против полицейского произволаb. В майских воззваниях

a

См. также док. 6.

b Само собой понятно, что в этих воззваниях должно говориться (и действительно говорится) о конечной цели рабочего движения — уничтожении капитализма и осуществлении социализма.

111

местных комитетов между другими требованиями должно быть также выставлено требование 10-час. рабочего дня с указанием на то, что более отдаленным требованием является 8-час. рабочий день. Следует, впрочем, заметить, что постановление съезда относительно содержания майских прокламаций не вносит никаких новых элементов в содержание майской агитации и является лишь освящением прочно установившейся в этом отношении практики.

1. Специальные требования еврейского пролетариата Как мы уже сказали, Бунд написал на своем знамени требование гражданского равноправия евреев. На съезде было высказано мнение, что вопрос о специальных требованиях еврейского пролетариата ставится еврейской социал-демократией слишком узко, что после падения самодержавия некоторые политические права первостепенной важности могут остаться для еврейских рабочих мертвой буквой, если им не будет гарантировано полное национальное равноправие: свобода языка, литературы и пр. Еврейский пролетариат, сказал товарищ, стоявший за более резкое подчеркивание национального пункта «бундовской » программы, кроме равных гражданских прав должен еще требовать и равных национальных прав. Гражданских прав, сказал он, недостаточно для того, чтобы еврейский пролетариат мог защищать свои интересы. Примером тому может служить Германия. Хотя в Германии по закону все граждане пользуются равными гражданскими правами, польский пролетариат не может ими пользоваться в той мере, в какой ими пользуется немецкий. Польский рабочий одинаково с немецким имеет право устраивать собрания, но так как комиссары, обязанные присутствовать на собраниях, обыкновенно не знают польского языка, то на этих собраниях дебаты должны в большинстве случаев вестись на немецком языке, т. е. фактически многие, не умеющие излагать свои мысли на немецком языке или не понимающие его, лишаются права участвовать в собраниях. Если это возможно по отношению к польскому пролетариату в Германии, то это подавно возможно по отношению к еврейскому пролетариату в России. Какую пользу, спрашивается, принесет еврейскому рабочему свобода собраний, если на этих собраниях должны будут говорить по-русски, т. е. на языке, непонятном большей части еврейских рабочих? Свобода собраний явится для еврейских рабочих лишь красивой фразой, если еврейский язык не будет пользоваться теми же правами, что и русский. Поэтому является необходимым внести поправку в программу Бунда, заменив пункт гражданского равноправия более широким пунктом национального равноправия. Могут, конечно, возразить, продолжал товарищ, что вопрос о национальном равноправии имеет для нас пока что академическое значение, что важнейшей задачей, которой должны быть по

112

священы главные наши силы, является теперь для нас завоевание политической свободы. Вопрос о национальных правах может получить для еврейского пролетариата жгучий интерес и стать его боевым лозунгом только после свержения самодержавия, и то лишь при условии недостаточной демократичности русской конституции. Те, сказал товарищ, которые выдвигают это возражение, забывают, что каждая партия между ближайшими требованиями выставляет в своей программе и такие требования, которые могут получить удовлетворение только в более отдаленный момент. Бунд не может и не должен составить в этом отношении исключения. Он должен вписать в свою программу и такие требования, за которые придется, и это можно сказать с большим вероятием, бороться в более или менее отдаленном будущем.

Пункт национального равноправия встретил мало сочувствия на съезде и вызвал возражения со стороны многих членов съезда. Сущность этих возражений сводится к тому, что должно стараться избегать таких требований, которые могут отвлечь внимание пролетариата от его классовых интересов в сторону его национальных интересов. Опасность внесения в программу Бунда требования национального равноправия в полном его объеме, говорили, заключается в том, что оно может затемнить классовое сознание еврейского пролетариата и, как всякое увлечение национализмом, может привести к шовинизму.

После долгих дебатов была принята следующая резолюция: а) Бунд в числе своих политических требований выставляет требование только гражданского, а не национального равноправия, б) чтобы дать товарищам возможность высказать свое мнение о национальном вопросе и содействовать его выяснению, в «Judischer Arbeiter» открывается отдел под названием «Дискуссии», в котором будет разбираться национальный вопрос за ответственностью каждого автора.

1. По вопросу об отношениях к Польской социалистической партии Съезд решил: а) открыть в «Judischer Arbeiter» свободную дискуссию, за ответственностью каждого автора, по вопросу о независимости Польши. б) Так как существование Бунда необходимо для развития классового сознания еврейского пролетариата, так как Польская социалистическая партия старается своими нападками ослабить его самостоятельность и подорвать существование, съезд решил бороться против этой тактики Польской социалистической партии всеми подходящими требованиями.

f) Другие учреждения

Из других учреждений укажем на существующие в некоторых городах тайные общества Красного Креста, имеющие целью помощь

113

арестованным и сосланным товарищам; далее — на тайные библиотеки дозволенных цензурой книг — общие (для всех рабочих данного города) и частные (при отдельных кассах), общие и частные библиотеки нелегальных книг и библиотечные комиссии, заведующие библиотеками. Чтобы понять, почему приходится создавать тайные библиотеки легальных книг, нужно принять во внимание, что русские власти не разрешают устройства библиотек легальных книг на разговорно- еврейском языке.

Средства экономической борьбы Средствами экономической борьбы служат: 1) Боевые кассы; они собирают данные о положении рабочих того или другого ремесла, мастерской или фабрики, определяют на основании добытых данных те улучшения, которых можно добиваться с расчетом на успех, стараются выбрать наиболее благоприятный момент для стачки, посылают от себя людей для ведения среди рабочих агитации на почве возможных улучшений, организуют денежную помощь стачечникам и пр. 2) Прокламации экономического содержания, призывающие рабочих к борьбе за возможные и определенные улучшения или приглашающие их настаивать на выставленных уже требованиях, не смущаясь угрозами хозяев, полиции и жандармов и не отступая перед актами насилия со стороны властей. 3) Собрания до и во время стачки, на которых выясняются нужды рабочих, формулируются требования и ведется агитация во имя этих требований. В очень редких случаях — для устрашения хозяев своего рода бойкот, состоящий в том, что слишком упорного и наглого хозяина лишают рабочих и всеми средствами мешают ему нанять новый контингент рабочих, чем в конце концов вынуждают его закрыть заведение. Из указанных нами средств экономической борьбы особенное значение в последнее время приобрела прокламация. Дело в том, что, как показывают факты, по мере расширения экономической борьбы число неорганизованных рабочих, участвующих в стачках, все более растет в сравнении с числом организованных (членов касс) стачечников, так что значение касс как орудия экономической борьбы все более падает. Центр тяжести экономической агитации перемещается в среду неорганизованной массы. Так, в Вильне в 1899 г. число организованных рабочих, участвовавших в стачках, составляло только 21 % всего числа стачечников. Раз главная армия борющегося пролетариата оказывается вне экономической организации, то при обращении к рабочим приходится все чаще и шире пользоваться прокламациями. Самая экономическая борьба выражается в форме стачек.

114

Средства политической борьбы

Средствами политической борьбы служат: 1) прокламации, призывающие к открытому выступлению во имя определенных политических требований и к открытым протестам против того или другого проявления полицейского произвола, против определенных актов насилия со стороны правительства, против политических преследований рабочих, гнета милитаризма и пр. 2) собрания, подготовляющие и организующие открытые политические протесты.

Самая политическая борьба выражается в форме демонстраций, которые по мере развития рабочего движения все более учащаются. Взгляд руководителей Бунда на демонстрации выражен в № 18 «Arbeiter Stimme» (июль 1900 г.). Значение демонстраций, говорится там, заключается в следующем: 1) они дают возможность открыто выставить политические требования правительству, 2) они служат для ознакомления широких слоев рабочей массы с рабочим движением и его целями и, следовательно, для привлечения их в ряды борющегося пролетариата; в этом отношении демонстрации особенно важны, потому что при существующих в России полицейских условиях невозможно пользоваться в широких размерах ни собраниями, ни литературой для привлечения массы к рабочему движению, 3) открытое выступление пролетариата действует ободряющим образом на либеральную оппозицию (врачей, адвокатов и пр.), которая сильно чувствует гнет политического бесправия и может поэтому явиться союзником пролетариата в его борьбе за политические права, 4) демонстрации революционизируют, сплачивают и политически развивают рабочую массу и, таким образом, вырабатывают у нее качества, необходимые для открытой борьбы с правительством.

Средства распространения социал-демократических идей Социал-демократические идеи распространяются посредством кружков для небольшого числа более развитых рабочих, общих чтений для значительно большего круга менее развитых рабочих, газет, агитационных и пропагандистских брошюр.

Средства развития классового и политического сознания Для развития классового и политического сознания служат: 1) экономическая борьба, полицейские и правительственные преследования, которыми обыкновенно сопровождаются стачки, обнаруживают перед рабочими истинное отношение к ним правительства и зависящих от него властей и постепенно приводят их к сознанию недостатков существующей политической системы и необходимости политической борьбы; 2) собрания, празднества и манифестации; 3) прокламации политического и экономического характера; 4) периодические органы

115

и агитационные и пропагандистские брошюры, 5) собственные кассы и связанные с ними учреждения (кружки, общие чтения, библиотеки легальных и нелегальных книг).

Периодические органы Официальные органы Бунда суть: «Arbeiter Stimme» (Голос Рабочего) и «Judischer Arbeiter» (Еврейский Рабочий). «Arbeiter Stimme» главным образом следит за положением и борьбой российского пролетариата вообще и еврейского в особенности, освещает эту борьбу, ставит и разрешает вопросы, вытекающие из практики рабочего движения России и Польши и уделяет особенное внимание критике существующей политической системы и пропаганде идеи необходимости политической борьбы и уничтожения самодержавия. Видное место в органе отводится также защите специальных интересов еврейского пролетариата. В «Judischer Arbeiter» главное внимание обращается на положение и борьбу заграничного пролетариата, на очерки заграничной жизни вообще и на популярно-научные статьи по теории рабочего движения и по некоторым вопросам русской и заграничной жизни. Кроме общих органов выходят также местные органы, издаваемые отдельными комитетами Бунда. Варшавский комитет издает «Warschawer Arbeiter» («Варшавский Рабочий»), Белостокский комитет — «Bjalostoker Arbeiter» и Летучий листок «Белостокского Ра бочего », Виленский комитет издает «Klassenkampf» («Классовая Борьба»), Минский — «Flugblattel» («Летучий листок»), Гомельский «Kampf» («Борьба»), сверх того входящий в Бунд «Союз еврейских рабочих щетинщиков» издает свой орган «Wecker» («Будильник»). Бунд имеет три типографии (2 тайные в России и одну за границей). Деятельность Бунда распространяется на Северо-Западный край (губернии Виленскую, Ковенскую, Минскую, Гродненскую, Витебскую и Могилевскую) и русскую Польшу (главным образом Сувалкскую губ., Варшаву и Лодзь). Теперь перейдем к детальному рассмотрению деятельности Бунда, поскольку она выразилась в стачках, собраниях, демонстрациях, литературной и издательской работе и пр.

Стачки Имеющиеся у нас сведения обнимают период времени приблизительно в 2 года, с конца 1897 года до лета 1900 года. К сожалению, сведения эти очень не полны и ни в каком случае не могут дать точного представления о размерах экономической борьбы, которую еврейские рабочие ведут со своими эксплуататорами. «В начале 1898 года, — читаем мы в корреспонденции из Белостока, помещенной в № 8 «Arbeiter- Stimme», — было так много стачек у мотальщиц, что нет никакой воз

116

можности не только говорить о каждой из них в отдельности, но и определить их число». То же самое можно сказать о всех ремеслах и фабриках, затронутых движением, и о всех городах, входящих в район деятельности Бунда. Но если масса мелких стачек не отмечается вследствие их многочисленности, то благодаря политическим условиям России даже более или менее крупные стачки остаются иногда незарегистрированными: местные организации до того завалены работой и поглощены борьбой, требующей напряжения всех их сил, провалы так часты, и в силу этого связи в рабочей среде так часто ослабляются, прямой опрос рабочих — самый действительный способ собирания сведений — встречает такие неодолимые препятствия в господствующей политической системе, что правильная регистрация стачек совершенно невозможна. Мало того, даже сведения о зарегистрированных стачках отличаются в высшей степени неполнотою. Так, из 312 стачек, о которых нам удалось собрать сведения, только в 156 случаях показано число стачечников, приходящихся на каждую стачку в отдельности; продолжительность стачки дана только для 89, исход известен только относительно 262 стачек. Поэтому собранный нами фактический материал может дать лишь очень слабое представление о размерах стачечного движения, охватившего еврейский пролетариат.

Стачки получили такое широкое распространение и стали таким обыденным явлением, что почти нет ни одного ремесла или фабричного производства с контингентом еврейских рабочих, которое не было бы вовлечено в экономическую борьбу. Имеющиеся у нас сведения о стачках относятся к 14 фабричным производствам и 44 ремеслам. Из фабричных рабочих во главе стачечного движения идут рабочие и работницы, занятые в ткацком производстве, на табачных и спичечных фабриках, щетинщики и кожевенники; из ремесленных рабочих наибольшую энергию и стойкость в борьбе за свои материальные интересы проявляют сапожники, заготовщики, столяры, портные и пекари. Из общего числа 312 зарегистрированных стачек 140 падают на фабрики, 169 на ремесла и 3 на разборщиков и составителей плотов. Из общего числа стачечников, которых удалось отметить — 27 890 — на фабрики приходится 14 032 и на ремесла — 13 058, причем среднее число стачечников, падающих на каждую стачку, около 160 чел. для фабрик и около 100 чел. для ремесел. Для фабричных производств относительно малая цифра стачечников на одну стачку объясняется тем, что на крупных фабриках часто бастуют только отдельные отделения, занимающие относительно небольшое число рабочих, напр., на ткацких фабриках часто прекращают работу одни только мотальщицы, основалыцицы, на табачных — только сигарники, упаковщицыa.

a Например, у нас зарегистрированы стачки мотальщиц на 11 ткацких фабриках в 1898 г. в Белостоке.

117

Для ремесел относительно крупная цифра стачечников на одну стачку объясняется тем, что за последние годы среди ремесленных рабочих получили большое распространение общие стачки, которые оказываются необходимы потому, что во многих ремеслах при страшной конкуренции между хозяевами успех экономической борьбы возможен только при одновременном изменении условий труда во всех или, по крайней мере, в большинстве мастерских данного ремесла. Для подтверждения нашей мысли о распространенности общих стачек приведем несколько фактов. В 1898 г. были общие стачки: токарей в Белостоке, столяров в Ковне (150 ч.), в Двинске (180 чел.), в Гродно (200 чел.), плотников в Витебске (200 чел.), портных — в Белостоке (две общие стачки, в которых участвовали в общей сложности свыше 400 чел.), почти общая стачка ткачей в Белостоке (2 000 чел. из общего числа 3 000 еврейских рабочих, занятых в ткацком производстве) и пр.; в 1899 г. были общие стачки: башмачников (300 чел.), токарей (200 чел.), кожевенников (250 чел.), наборщиков — в Варшаве, заготовщиков (200 чел.), чулочниц (800 чел.), маляров (300 еврейских и незначительной части христиан) — в Вильне, столяров в Гомеле и пр.; в 1900 году были общие стачки пекарей (200 чел.) в Белостоке, кожевенников (800 чел.) в Крынках, сапожников, работающих на магазины (1 200 чел., в том числе 200 евреев) в Вильне и пр. Из 262 стачек, исход которых известен, выигранных 91,2 % (239) и проигранных 8,8 % (23). Соответствующие относительные числа для фабрик и ремесел отдельно только немного уклоняются в ту и другую сторону от этих общих цифр и почти между собою одинаковы: для фабрик 90 % выигранных стачек (113) и 10 % проигранных (13), для ремесел 92 % выигранных (124) и 7,5 % проигранных (10). Таким образом, число выигранных стачек превышает в 9–12 раз число проигранных. Для надлежащей оценки этого факта нужно еще принять во внимание, что в большинстве случаев стачки не обходятся без вмешательства властей, и что процент поражений был бы еще меньше, если бы власти не оказывали давления на стачечников. Например, в Белостоке в течение первых четырех месяцев настоящего 1900 года на одной только табачной фабрике Яновского были проиграны две относительно крупные стачки благодаря вмешательству полиции: стачка 130 папиросниц и стачка 45 упаковщиц. Незначительный процент поражений объясняется главным образом 1) влиянием организации, деятельно помогающей стачечникам агитаторами и деньгами и поддерживающей их дух собраниями и воззваниями, 2) распространенностью общих стачек, 3) разрозненностью хозяев, которые только в редких случаях противопоставляют организованной силе рабочих свои союзы и временные соглашения и 4) невозможностью достать рабочих для замены стачечников ввиду распространенности рабочего движения.

118

Больше всего стачек было за сокращение рабочего времени и повышение платы. Из стачек, относительно которых известны требования рабочих, на эти главные требования приходится 66 % (для фабрик) и 88 % (для ремесел). Остальные требования в высшей степени разнообразны: уничтожение поштучной платы, принятие товарищей, уволенных в качестве «бунтовщиков», лучшее обращение, медицинская помощь (устройство больницы, даровый отпуск лекарств, приглашение на фабрику врача), уменьшение или уничтожение штрафов, уничтожение ночной и сверхурочной работы, введение расчетных книжек, аккуратная расплата, уничтожение браковки, удаление нелюбимых мастеров, уничтожение уроков, перерыв на завтрак и обед, выдача полного заработка (чтобы держать рабочих в большей зависимости, некоторые хозяева удерживают часть их заработка до конца срока найма), уничтожение посредничества, лучшее освещение и проч.

Если мы сравним между собою числа стачек за главные требования, то окажется, что на фабриках гораздо чаще боролись за повышение платы, чем за сокращение рабочего времени: 44,3 % за повышение платы и 21,6 % за сокращение рабочего дня; для ремесел получается обратное отношение: 56,6 % за укорочение рабочего дня и 31,3 % за увеличение платы. Это явление объясняется тем, что в то время как на фабриках работа вообще продолжается в среднем не больше 12 часов, в ремеслах, наоборот, существует страшная эксплуатация рабочих сил путем непомерно длинного рабочего дня, поэтому главные усилия ремесленных рабочих направлены на уменьшение рабочего времени. Какая непомерная работа практикуется в ремеслах, можно видеть хотя бы из следующих фактов: в Гомеле в 1898 г. была стачка 30 сапожников, — сократили рабочий день с 18 ч. до 13; в том же году в Витебске была общая стачка портных, которым удалось добиться 14 час. рабочего дня (вместо 17 ч.) и уничтожения ночной работы (перед тем 2 дня в неделю работали всю ночь напролет). В Ковно в 1899 г. медники добились путем стачки сокращения рабочего дня с 18 ч. до 13. В Вильне в 1898 г. портным удалось рядом стачек добиться 13-час. рабочего дня (вместо 16–18 без перерыва).

Из остальных требований мы еще остановимся на требовании обратного принятия уволенных товарищей. Стачки за это требование довольно часты и достигают, напр., для фабрик довольно крупной цифры — 9,6 %. Эти стачки весьма характерны, потому что служат одним из показателей солидарности, развившейся у рабочих, благодаря организациям и экономической борьбе. Как упорны бывают иногда стачки за принятие рассчитанных «бунтовщиков», т. е. самых развитых и деятельных рабочих, доказывают следующие факты. В Белостоке в 1898 г. по окончании стачки на ткацкой фабрике Борухина хозяин не пожелал принять обратно одного из стачечников; рабочие

119

снова стали и простояли 6 недель и сдались только вследствие измены христианских рабочих, которые пошли на работу, не дождавшись удовлетворения выставленного рабочими требования. В Сморгони в 1899 г. произошла стачка кожевенников, вызванная увольнением товарища; рабочие стояли 7 недель и выиграли. Раз мы уже заговорили о солидарности рабочих, то отметим уж, кстати, два поистине поразительных факта из этой области. В Вилкавышках в ноябре 1897 г. произошла стачка 9 щетинщиков в одной мастерской по следующей причине. Так как щетинное производство переживало тогда кризис, то в городе было до 300 безработных щетинщиков; хозяин упомянутой нами мастерской хотел воспользоваться массовым предложением труда и понизил расценок; рабочие бросили работу, никто из безработных не пошел на их место, и они выиграли. Во второй половине 1899 г., как известно, в Белостоке начался кризис, охвативший также ткацкое производство. Много фабрик закрылось, огромная масса рабочих осталась без работы; нужда доходила до того, что многие рабочие просили милостыню. Ввиду такой массы безработных некоторые фабриканты, не прекратившие производства, хотели понизить расценки, что вызвало ряд стачек у ткачей, имевших удачный исход, так как безработные не замещали стачечников.

Женщины также приняли большое участие в стачечном движении и обнаружили большую стойкость и энергию в отстаивании своих интересов. К сожалению, о женском рабочем движении у нас имеются только очень скудные сведения, которые относятся к 10 фабричным производствам и 11 ремеслам. Во главе стачечного движения идут папиросницы, мотальщицы, чулочницы и работницы, занятые на спичечных фабриках. Отметим наиболее крупные стачки: в конце 1897 г. в Варшаве была стачка работниц (свыше 200 чел.) на одной фабрике шелковых лент; в 1898 г. в Двинске — стачка 162 работниц пуговичной фабрики, в 1890 году — стачка 800 чулочниц в Вильне, 800 папиросниц на табачной фабрике Шерешевского в Гродно, 800 работниц на спичечной фабрике Закса в Двинске, свыше 200 работниц на папиросной фабрике Полякевича в Варшаве. Многие из стачек были очень продолжительны: например, стачка 800 чулочниц в Вильне продолжалась 3 недели, стачка 800 работниц спичечной фабрики в Двинске — 7 недель, стачка 20 портних в Двинске в 1898 г. — 2 месяца, стачка перчаточниц в Белостоке в 1898 г. — 3 месяца. Чувство солидарности у работниц, участвующих в стачечном движении, очень сильно развито. Вот тому примеры. Во время упомянутой уже нами стачки на табачной фабрике в Гродно папиросницы, когда фабрикант уже согласился исполнить все их требования, поставили непременным условием возобновления работ освобождение всех арестованных стачечниц и обнаружили при этом такую настойчивость, что власти исполнили это

120

требование. В Ковно в 1899 году произошла стачка 60 работниц главным образом за принятие работницы, уволенной в качестве «бунтовщицы », работницы стояли четыре недели и выиграли. Наконец, отметим еще один чрезвычайно любопытный факт из практики женского рабочего движения. Во время стачки 800 папиросниц на табачной фабрике в Гродно для решения спора между папиросницами и фабрикантом была выбрана, по предложению влиятельных обывателей города, комиссия, в которую вошли 10 папиросниц и 3 обывателя. Заметим, что это первый в России случай обращения к третейскому суду для устранения конфликта между фабрикантом и его рабочими.

Кроме фабричных и ремесленных рабочих к экономической борьбе примкнули также приказчики и приказчицы, строительные рабочие (каменщики, плотники) и самая отсталая, самая неразвитая часть еврейского пролетариата, так называемый lumpen-proletariat — носильщики тяжестей (Trager), конжортники (разборщики и составители плотов) и вашовники (разборщики плотов). Приведем несколько фактов из движения этой категории рабочих. В Вильне в 1899 г в стачечном движении приняли участие почти все приказчики колониальных магазинов — 72 из общего числа 80, занятых в этих магазинах, в Белостоке в апреле 1900 г. была стачка каменщиков (200 чел., между ними евреев свыше 100), добились сокращения рабочего дня до 12 час. (с перерывами на обед и завтрак); в Вильне в конце 1897 г. прекратили работу 200 вашовников, требуя уменьшения рабочего времени, после трехнедельной стачки выиграли; в Ковно в 1899 году вступили в стачку 600 конжортников, выставив следующие требования: 12-час. рабочий день вместо практиковавшегося до сих пор поразительно длинного рабочего дня в 19 час., повышение платы и устранение посредников; стояли неделю и одержали полную победу.

О продолжительности стачек некоторое представление могут дать следующие данные. Средняя продолжительность стачки для фабрик 18 дней (862 дня — 49 стачек), для ремесел 21 дня (817 дней — 38 стачек). Из 89 стачек, продолжительность которых известна, длились: 1 стачка — 18 недель; 1 стачка — 15 нед ; 1 стачка — 13 нед.; 2 стачки — по 9 нед. (5 стачек — 5,6 %); 12 стачек (13,5 %) — 6–8 нед ; 22 стачки (24,7 %) — 3–5 нед.; 30 стачек (33,7 %) —1–2 нед., 20 стачек (22,5 %) — меньше 1 недели.

Наконец, заметим, что экономическая борьба, кроме того, что способствовала развитию классового и политического сознания еврейских рабочих, повела к значительному улучшению их материального положения. Для подтверждения этого достаточно будет привести некоторые данные об улучшениях, достигнутых рабочими путем стачек, напр., в Белостоке, Витебске и Гомеле. В Белостоке к 1900 году ткачи на всех фабриках добились 10-час. рабочего времени чистой работы

121

вместо 14 час. и повышения заработной платы вдвое (6–8 руб. в неделю вместо 3–4 руб.). В Витебске в 1898 году рабочие рядом стачек добились почти во всех ремеслах сокращения рабочего времени до 10–11–12 (чистой работы) вместо 13–14–15–18 ч., повышения платы на 30–100 %, уничтожения сверхурочной работы, аккуратной расплаты и уничтожения ночной работы (у портных, модисток). В Гомеле экономическая борьба в течение 1898 и 1899 годов дала следующие результаты: плата увеличилась у портных на 30–40 %, у столяров — на 50 % (поштучная плата также заменена недельной), у сапожников — на 15–40 %, у слесарей — на 50 %; рабочий день сократился у портных до 14–15 ч. (вместо 16–17), у столяров — до 13–14 (вместо 17), у сапожников — до 15 час. (вместо 18), у слесарей — до 14 час., у портних — до 13–14 (вместо 16); сверх того, почти везде рабочим удалось добиться перерыва на обед, аккуратной расплаты и лучшего обращения.

Демонстрации и празднества

1. Майские демонстрации Майские демонстрации имели место в Варшаве, Вильне, Минске и в районе щетинного производства. В 1898 году мы имели одну демонстрацию, в которой участвовали 300 чел., в 1899 г. — 2 демонстрации с общим числом участников в 1 800 чел., в настоящем, 1900, году — 4 демонстрации с общим числом участников 3 700 чел.; всего за 1898–99 и 1900 годы — 7 демонстраций, в которых участвовали в общей сложности 5 800 чел. Демонстрации везде носили почти один и тот же характер: шли по улицам, пели революционные песни, между прочим, еврейскую рабочую Марсельезу, кричали: долой самодержавие! да здравствует политическая свобода! долой капитализм! да здравствует рабочее движение и проч. В некоторых местах демонстрации отличались характерными особенностями, из которых отметим наиболее интересную: в Вильне во время майской демонстрации 1900 го да было поднято красное знамя. Наконец, 1 Мая 1899 г. рабочие в некоторых местах не работали, именно в Варшаве, Витебске и в некоторых городках районного щетинного производства: в одном городке бросили работу за 2 часа до окончания работ, в других городках работали только полдня (1 Мая пришлось на воскресенье, когда евреи работают). В Варшаве майские демонстрации были общие: евреев и поляков.

2. Майские собрания Там, где по местным или другим условиям открытое выступление пролетариата в форме демонстраций невозможно, 1-е Мая празднуется собраниями, обыкновенно в лесу. При этом произносятся речи о значении 1 Мая и вообще на политические темы, поются революци

122

онные песни, поднимаются красные знамена с надписями: «рабочие всех стран, соединяйтесь», «8-часовой рабочий день, политическая свобода, гражданское равноправие евреев»; бывают и более детальные надписи, как «свобода стачек, собраний, союзов и печати» и пр. Ввиду многочисленности майских собраний и крайней неполности сведений о них мы не считаем возможным говорить о них подробно, и только для примера укажем на некоторые из них и на то, на такие, относительно которых нам точно известно число участников. Праздновали 1 Мая: в 1898 г. в Гомеле — 250 рабочих, в 1899 г. в Белостоке — 400 чел., в Витебске — 120 чел.; в 1900 г. в Лодзи — 300 чел., в Двинске — 150 чел., в Гродно — 130 чел. — во всех указанных нами городах было по одному майскому собранию. Наконец, в том же 1900 году щетинщики праздновали 1 Мая несколькими собраниями, на которых было в общей сложности 600 чел.

1. Демонстрации против правительственного и полицейского произвола Эти демонстрации имели место в Вильне (4 демонстрации), в Гродно (2), Витебске (2) и в Белостоке (1). Рабочие протестовали против административной ссылки в Сибирь по политическим делам (Вильна, Белосток), против распоряжения губернатора, отсрочившего заседания третейской комиссии для решения спора между табачным фабрикантом и вступившими в стачку папиросницами (Гродно), требовали освобождения арестованных (Вильна, Гродно), протестовали против насильственной смерти рабочего, который умер от истязаний в полицейском участке и уже мертвый был там повешен для сокрытия преступления (Витебск). Все эти демонстрации имели много общих черт: шли толпами по улицам или собирались на станции железной дороги, пели революционные песни, приветствовали ссыльных и пр. Были и достойные внимания особенности. Так, в Вильне в день отправки политических в Сибирь у тюрьмы собралась толпа рабочих, человек в 400; как только отворились ворота тюрьмы и показались политические, сопровождаемые конвойными, раздалось оглушительное ура, в толпе замахали шапками и платками, начались революционные и противоправительственные возгласы: «Долой неправду! Долой деспотизм! Долой жандармерию! Да здравствуют наши братья! Да здравствует рабочее движение, социал-демократия!» И толпа двинулась к вокзалу вслед за конвоем с политическими. В другой демонстрации, в Вильне же, при высылке политических было поднято красное знамя. В Витебске на могиле убитого в участке рабочего говорили политические речи. Не обошлось и без насилий со стороны рабочих: в Витебске разгромили дом сыщика, донесшего на убитого в участке рабочего, в Вильне разгромили участок, где сидели арестованные, ранили некоторых полицейских, избили до полусмерти урядника. Всего

123

демонстраций против актов насилия властей было 9 (8 в 1899 году и 1 в 1900 году) с общим числом участников 5 000 чел.

1. Демонстрации при похоронах Этими демонстрациями рабочие чествовали память умерших борцов за рабочее дело или товарищей, преждевременно сошедших в могилу от чрезмерного труда, тюремного заключения и ссылки по политическим делам. Таких демонстраций в 1899-м и 1900 году было 8 (4 в Варшаве, 2 в Лодзи и по одной в Двинске и Сморгони). Демонстрации в Двинске и Сморгони были устроены еврейскими рабочими, в них участвовали всего 1 150 чел., шли по городу с революционными песнями и криками (напр., «Да здравствуют организованные рабочие!»), говорили речи на кладбище. Демонстрации в Варшаве и Лодзи были общие при участии польских и еврейских рабочих; кроме обычных революционных песен и возгласов были также венки с красными лентами как от польских, так и от еврейских рабочих. В 4 общих демонстрациях участвовали в общей сложности 3 400 чел.; число участников в остальных двух общих демонстрациях нам не удалось выяснить.

Отметим еще 2 демонстрации против милитаризма, имевшие место в 1899 году в Витебске и Невеле (Витебская губ.) при отправке рекрутов; в них участвовали 400 чел.

Итак, в демонстрациях всего участвовали 12 350 еврейских рабочих; в это число не входят еврейские рабочие, участвовавшие в общих с польскими рабочими демонстрациях.

1. Празднества Празднества, о которых у нас имеются сведения, были устроены рабочими по поводу некоторых выдающихся фактов русской и заграничной жизни: праздновали 1 марта (день убийства Александра II), 19 февраля (день освобождения крестьян), годовщину казни главарей бывшей Польской социалистической партии «Пролетариат», юбилей революции 1848 года и 50-летие «Манифеста Коммунистической партии»38.

Также у нас имеются сведения о кассовых юбилеях, т. е. празднествах, которыми рабочие празднуют день основания своей кассы. Из 22 зарегистрированных у нас празднеств с общим числом участников 2 675 человек 12 приходится на кассовые юбилеи. Кассовые юбилеи имели место в Вильне и Белостоке, остальные празднества были устроены в Вильне (3), в Минске (3), в Варшаве (2), в Белостоке (1) и в Витебске (1). Эти празднества по годам распределяются так: в конце 1897 года — 1, в 1898 — 4, в 1899 — 14, в 1900-м — 3. Празднества эти имели ту общую черту, что на них произносились речи преимущественно на политические темы. Так, в Вильне в 1898 году на празднике 19 февраля произнесена речь о значении освобождения крестьян

124

для русского рабочего движения вообще и еврейского в частности; в Вильне же в 1899 году на юбилее революции 1848 году читана речь, излагавшая историю революции и выяснявшая значение ее для рабочего класса и роль, которая выпадет рабочим при политическом освобождении России. Там же и в том же году на празднике 10-летия основания кассы портних прочитаны были речи о развитии рабочего движения вообще и профессионального в частности за последние 10 лет, о значении профессиональных организаций и проч. Были и характерные особенности. Так, в Вильне на упомянутом уже нами кассовом юбилее портных комната, где имело место собрание, была убрана портретами Маркса и Лассаля и красными флагами с надписями: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и проч. Были празднества и по другим, не отмеченным нами поводам: в годовщину смерти Энгельса, в годовщину провозглашения Парижской коммуны39 и пр. Что касается рабочих собраний вообще, то они были так часты и по таким различным поводам, что говорить о них не представляется возможности. Заметим только, что несмотря на необходимость скрываться, эти собрания нередко бывали довольно крупны, конечно, на русский аршин; так, в Гродно в 1899 г. состоялись в лесу два собрания папиросниц фабрики Шерешевского, на которых была решена стачка; на первом собрании участвовали до 350 работниц, на втором — до 600.

Правительственные и полицейские преследования Политические преследования в России выражаются в самых разнообразных формах: в тюремном заключении, в заключении в крепостях, в ссылке в почти не населенные места Западной и Восточной Сибири, в высылке в отдаленные и не отдаленные губернии Европейской России, в политическом надзоре и пр. Сравнительно редко применяется каторга, обыкновенно по приговорам военных судов (как в этом году в Польше). Во всей России действует положение об охране, дающее право властям производить обыски и аресты по одному только подозрению. Чтобы использовать ту огромную дискреционную власть, которая предоставляется правительственным агентам положением об охране, Департамент полиции организовал огромную армию шпионов и наводнил ими почти все города с маломальски заметным рабочим движением. В связи с массовым слежением стоит широко практикующаяся система массовых арестов. Донесения шпионов, под надзор которых буквально отдана вся интеллигенция и рабочая Россия, постепенно концентрируются в Департаменте полиции, и когда число подозрительных, намеченных шпионами, достигает внушительной цифры, Департамент полиции производит в одну ночь повальные обыски, арестует десятки и сотни людей. Так, в ночь на 11 марта 1898 года на Юге России было аресто

125

вано до 500 чел. (в одном только Киеве 150); в том же году в ночь на 26 июля в некоторых городах Северо-Западного края и Польши было взято 70 чел. В этих случаях достаточным основанием для обыска и ареста служат: передача на улице пачек, содержание которых показалось шпионам подозрительным, посещения на дому, встречи на улице, словом, самая малейшая внешняя связь с лицами, попавшими в широкий круг массового слежения. Чтобы понять, до чего доходит политический произвол в России, нужно еще принять во внимание, что политические дела решаются так называемым административным порядком, т. е. одной только властью жандармов, прокуроров и министра юстиции. В тех же случаях, когда правительство хочет применить к политическим обвиняемым смертную казнь или каторгу, оно прибегает к судебной комедии: оно учреждает специальные суды — особые присутствия Правительствующего Сената или военные суды для суждения по законам военного времени, в которых приговоры постановляются заранее по указанию и приказу из Петербурга, а судоговорение является пустой формальностью, циничной насмешкой над правосудием. Это положение еще усугубляется грубостью правительственных агентов во время обысков и на предварительном следствии. Особенную грубость проявляют в этих случаях офицеры Московского охранного отделения, присвоившего в последнее время монополию ночных набегов во всей России. На обыске, напр., они ведут себя, как настоящие башибузуки: выламывают двери, заставляют женщин одеваться в их присутствии и пр. Еще более страдают от политических преследований евреи, потому что вся внутренняя политика царского правительства носит резкую печать антисемитизма, которым окрашены решительно все законы и административные распоряжения, касающиеся также евреев; этим объясняется, почему за одно и то же преступление еврей наказывается гораздо строже христианина: например, если христианин ссылается в отдаленную губернию Европейской России, то еврей за ту же вину получает Восточную Сибирь.

Вследствие крайней неполноты сведений об арестах нет возможности определить более или менее точно число арестованных по подозрению, т. е. на основании положения об охране. По имеющимся у нас данным, за последние 2 года было взято в районе деятельности Бунда и привлечено по политическим делам 733 еврейских интеллигента и рабочих. Эта цифра далеко ниже действительной, которая, по самому умеренному расчету, никак не менее 1 000 человек. Как велика должна быть общая цифра арестованных, можно видеть из того, что в одном Витебске в начале сентября настоящего года, судя по последним известиям, сразу арестовано свыше 50 еврейских интеллигентов и рабочих. О наказаниях мы имеем слишком мало данных и потому не станем их приводить; скажем только, что самыми часты

126

ми наказаниями были ссылка в Восточную Сибирь на время от 3 до 5 лет и высылка в глухие городки отдаленных и неотдаленных губерний Европейской России на 2–5 лет (без права отлучки), менее часты были отсидки в тюрьме, полицейский надзор и отсидка, соединенная со ссылкой или надзором; предварительное заключение продолжалось в большинстве случаев от 1 до 2 лет.

До сих пор мы говорили о политических преследованиях евреев по обвинению в принадлежности к рабочим организациям. Что касается арестов за участие в стачках, демонстрациях, рабочих собраниях, то они так многочисленны и часты, что совершенно ускользают от регистрации и не могут быть нами определены даже с отдаленным приближением. Некоторое представление о многочисленности этого рода арестов может дать то, что по 12 стачкам, относительно которых у нас имеются точные сведения о характере и размерах вмешательства полиции, взято 302 чел., что составляет в среднем 25 человек на 1 стачку. Нередко были также аресты по простому доносу хозяев и их помощников; так, в Выстинце (Сувалкской губернии) в 1900 году по указанию посредника (мастерка) уездный начальник арестовал 5 щетинщиков; они просидели 11 дней, даже не зная, за что их лишили свободы, и были освобождены только по приказанию жандармского офицера и тов. прокурора, вызванных арестованными по телеграфу, так «благополучно» полицейские аресты кончаются очень редко, случаи вмешательства властей в пользу арестованных составляют резкое исключение. Обыкновенно, когда речь заходит о рабочем, между различными представителями власти водворяется полное единодушие, которое обнаруживается особенно во время стачек. Когда начинается стачка, то прежде всего на сцену выступает полиция и начинает производить аресты; так, в Витебске в 1898 году во время стачки мебельщиков арестованы 40 чел., в Белостоке в апреле 1900 года во время стачки 45 упаковщиц папиросной фабрики Яновского полиция в одну ночь ворвалась в квартиры стачечниц и всех арестовала. При этом полиция не останавливается перед самыми грубыми актами насилия; например, в Вильковишках во время стачки 100 щетинщиков после Пасхи 1899 года призвали одного из стачечников в полицейское управление и так избили нагайкой, что он пролежал несколько дней в постели; в Белостоке в апреле 1900 года во время стачки упаковщиц полиция, все не находя дома одной стачечницы, арестовала в качестве заложников ее отца и сестру; в Белостоке же летом 1898 года, когда началась большая стачка ткачей, работающих на лонкетников (мастерков-посредников), комитет ткачей постановил, чтобы всякий ткач, имеющий работу, отдавал часть своей заработной платы в пользу стачечников. Чтобы мешать раздаче денег, полиция арестовывала рабочих на улице, обыскивала их и если находила при них деньги, то отнимала, говоря, что это комитетские.

127

Кроме полиции против стачечников часто выступают и другие власти: губернатор, жандармерия, фабричная инспекция. Во время стачки папиросниц в Гродно в 1899 году губернатор приказал расклеить по городу объявления, в которых он грозил поступить с папиросницами по всей строгости законов, если они не пойдут немедленно на работу. Далее по его распоряжению вооруженные солдаты ходили из квартиры в квартиру и арестовывали папиросниц; всего было взято 100 девушек, между которыми были подростки 14–15 лет, часть арестованных отвели в тюрьму, другую часть (58 чел.) за неимением места в тюрьме заперли в погреб. А вот пример, иллюстрирующий отношение фабричной инспекции к рабочим. В 1898 году в Белостоке произошла стачка на кожевенном заводе Гольдберга, вызванная тем, что фабрикант внезапно удлинил рабочий день до 14 ч. вместо 12-ти. Рабочие бросили работу и обратились с жалобой к фабричному инспектору, указывая ему на нарушение хозяином закона, устанавливающего двухнедельный срок, по истечении которого только и могут вступить в силу новые условия найма. Фабричный инспектор обошелся с ними чрезвычайно грубо и написал фабриканту письмо, в котором он советовал ему не уступать рабочим и заручиться свидетелями, что он предупредил их за две недели. Вскоре после этого в Белосток приехал старший фабричный инспектор, к которому также обратились рабочие, но он и слушать их не хотел: «с такими дураками, сказал он, которые хотят работать только от 8 до 8, я и разговаривать не хочу». Вообще во всех столкновениях между рабочими и хозяевами фабричная инспекция неизменно становится на сторону последних, не исключая и случаев явного нарушения хозяевами закона. Что касается вмешательства жандармерии в отношения между рабочими и хозяевами, то оно бывает так часто и принимает такие разнообразные формы, что мы не будем на этом останавливаться. Кроме обысков и арестов во время стачек практикуются также в широких размерах высылки на место приписки и нередко судебные преследования, подчас довольно жестокие, например, в Гомеле в 1898 году по делу о стачке 10 портных в одной мастерской 1 приговорен судом к 3 месяцам тюрьмы и двое — к 2 неделям. А вот пример единовременного применения нескольких видов насилия: в Вильковишках в апреле 1899 года во время стачки 100 щетинщиков 11 чел. были арестованы и просидели 8 дней, иногородние высланы, 13 чел. приговорены судом к 3 неделям тюрьмы и один человек подвергся истязанию в полицейском управлении. В случаях крупных стачек и особенной настойчивости рабочих на помощь хозяевам приходит и центральное правительство; так, во время стачки 2 000 ткачей в Белостоке летом 1898 года десятки рабочих были сосланы в Сибирь по одному распоряжению министра внутренних дел.

128

Еще с большей свирепостью, чем во время стачек, власти обрушиваются на рабочих во время уличных демонстраций, рабочих сотнями избивают, арестовывают и высылают. Так, во время майской демонстрации христианских и еврейских рабочих в Варшаве (в 1900 г.) было арестовано 4 000 чел., из которых 700 просидели 12 дней, а 100 значительно больше, многие высланы по этапу на место приписки; несколько месяцев спустя, в августе настоящего года, все участники (1 000 чел.) демонстрации во время похорон члена бывшей польской партии «Пролетариат» были арестованы; из них оставлено под стражей около 250 чел., часть скоро выпустили, а 168 чел. сидят еще до сих пор (свыше месяца), между ними 50 евреев. Во время демонстрации против военщины в Витебске в ноябре 1899 года жандармы и городовые огромной массой напали на толпу манифестантов, страшно избили многих и арестовали 15 чел., то же самое было в Вильне в мае 1900 года во время демонстрации за освобождение арестованных: полицейские многих ранили шашками, арестовано было 200 чел., из которых оставлено под стражей около 50.

Но не только во время стачек и демонстраций власти позволяют себе всякого рода насилия по отношению к рабочим, то же самое бывает и в обыкновенное, мирное время везде, где существует маломальски заметное рабочее движение. В Белостоке в апреле 1899 года на улице найден был убитым хозяин ткацкой мастерской (лонкетник); правительство воспользовалось этим для того, чтобы терроризировать рабочее население: город был объявлен на положении усиленной охраны, арестовано до 200 чел., присланы войска, после 11 часов вечера забирали на улицах всех прохожих. О неистовствах властей в Витебске в 1898 году сохранилось следующее сообщение: «жандармы и полиция то и дело производят у рабочих обыски и аресты, отнимают у них палки, отправляют в участок всякого рабочего, который попадается на улице с книгой под мышкой, гонят рабочих из сада, где они обыкновенно гуляют, бьют арестованных в части, лишают их пищи, чтобы вынудить показания». Обращение с арестованными рабочими вообще возмутительное, например, из Варшавы сообщают, что рабочих, арестованных за августовскую демонстрацию этого года, тюремное начальство заставляло носить воду в тюрьму из очень далекого места; рабочие протестовали против этого голодным бунтом, т. е. отказались принимать пищу; после нескольких дней голодовки начальство уступило и освободило рабочих от принудительной работы.

Не менее тяжело положение рабочих, уже отбывающих наказание по политическим делам. Так, рабочих, ссылаемых в Сибирь за руководительство стачками — стачка считается полит. преступлением — правительство переводит в разряд «лиц порочного поведения»,

129

т. е. приравнивает их к уголовным, сосланным за кражи, грабежи, убийства, и на этом основании или совсем лишает их казенного пособия, или выдает им пособие в ничтожном размере (1 р. 50 к. в Енисейской губ.). Таким образом, правительство не только старается опозорить ссыльных стачечников, но также обрекает их на голодную смерть и толкает их на путь уголовных преступлений.

Литература Литературная деятельность Бунда выразилась в издании 6 газет, 1 летучего листка, 1 журнала, прокламаций и брошюрa. До сентября настоящего 1900 года вышло: 13 № (от 6 до 18 включительно) «Arbeiter- Stimme» (официальный орган Бунда), 5 № «Warschawer Arbeiter» (орган Варшавского комитета), 2 № «Bjalostoker Arbeiter» и 2 № «Летучего листка» Белостокского рабочего (органы Белостокского комитета), 2 № «Klassenkampf» (орган Виленского комитета), 2 № «Finigkeit» (орган Минского комитета), 6 № «Wecker» (орган Союза щетинников) и 4 № (от 6 до 9 включительно) «Judischer Arbeiter» (заграничный орган Бунда). Все эти издания были распространены в России в количестве 45 000 экз. и, за исключением «Wecker», «Judischer Arbeiter» и 1-го номера «Bjalostoker Arbeiter», печатались в России в тайных типографиях Бунда. Воззваний за последние 21/2 года вышло 74 (18 майских и 56 не майских); из них 43 прокламации, относительно которых точно известно число экземпляров, были выпущены в количестве 74 750 экз. и распределяются так: 13 майских в количестве 38 800 экз. и 30 не майских в количестве 35 950 экз.; не имеется сведений о числе экземпляров 31 воззвания (5 майских и 26 не майских). Брошюр за рассматриваемый период издано 22 в количестве 66 000 экз.: 8 в России в количестве 14 000 экз. и 14 заграницей в количестве 52 000 экз.; брошюры были распространены в России в количестве 34 000 экз. Таким образом, общее количество экземпляров газет и брошюр на еврейском жаргоне, распространенных в России, выражается цифрой 82 000 (45 000, 34 000 и 3 000), считая в том числе 3 000 экз. американских изданий. Все прокламации и 8 брошюр были напечатаны в России

a С тех пор как написана статья о еврейском рабочем движении, эта глава, как и предыдущие, местами уже несколько устарела. Так, в течение сентября, октября и ноября 1900 года появились 4 новые газеты: «Flugblattel» (Летучий листок), «Минский Рабочий», издаваемые Минским комитетом Бунда, «Kampf» (Борьба), орган Гомельского комитета Бунда и «Гродненский фабричный листок», — все газеты выходят в России. Далее вышли 19 и 20 № «Arbeiter Stimme», 10-й номер «Judischer Arbeiter», 3-й номер «Klassenkampf »; изданы две брошюры: «Die Geschichte vun die englische Arbeiter-Bunden » (История английских рабочих союзов) и «Arbeitstog» (Рабочий день, 3-е исправленное издание) и пр.

130

в тайных типографиях Бундаa. Перевезено из-за границы в Россию Бундом и доставлено городам 5 пудов шрифта и 100 пуд, или 200 000 листов нелегальной литературы (еврейской и русской), что составляет в среднем около 4 пуд. в месяц

Майские прокламации были общие (Центрального комитета) и местные (комитетов Вильны, Варшавы, Минска, Белостока, Лодзи и Витебска). В общих майских воззваниях выставлены были следующие требования: 1) 8-часовой рабочий день, 2) свобода собраний, союзов, стачек, 3) свобода слова, печати, 4) неприкосновенность личности, 5) уничтожение полицейского произвола, 6) конституция, 7) гражданское равноправие евреев; в местных майских между другими требованиями было выставлено требование 10-час. рабочего дня как боевой лозунг повседневной борьбы и 8-часов. рабочий день как более отдаленная цель. Сверх того в майских воззваниях постоянно подчеркивалась конечная цель рабочего движения — уничтожение капитализма и осуществление социализма. Немайские прокламации были полит. и эконом. характера. Политические прокламации были выпущены по самым разнообразным поводам: по поводу уличных демонстраций, по поводу арестов и высылки товарищей, по поводу отправки рекрутов, по поводу годовщины казни главарей бывшей польской партии «Пролетариат» и пр. Все эти воззвания имели ту общую черту, что заключали протест против существующей политической системы и призыв рабочих к объединению и организации сил для борьбы с царским правительством. Прокламации эконом. содержания имели в виду или всех рабочих данного города или района, или только рабочих данного ремесла, или только рабочих того или другого промышленного заведения; заключая в себе формулировку материальных улучшений, которых можно добиваться в данный момент с расчетом на успех, эти воззвания являлись или призывом к стачкам, или приглашением (во время стачки) настаивать на выставленных требованиях, несмотря на упорство хозяев, насилия властей и материальные лишения, связанные с безработицей, или же имели целью популяризацию в широкой рабочей массе требований, выставленных во время той или другой стачки, и идей экономической борьбы вообще. Было также немало воззваний, не укладывающихся в указанные нами рамки, например, по поводу кризиса (Варшава, 1900 г.), по поводу филантропических затей во время кризиса; в этой прокламации, обращенной к ткачам, доказывалось, что филантропия бессильна облегчить положение рабочих и что их судьба всецело зависит от них самих (Лодзь,

a Газет и брошюр на еврейском жаргоне напечатано в России 46 000 экз. Перевезено в Россию еврейской литературы, включая американские издания, 36 000 экз.

131

1899 г.), к родителям папиросниц во время стачки на табачной фабрике Шерешевского (Гродно, сент.1899 г. ); эта прокламация была вызвана тем, что фабрикант, желая произвести давление на стачечниц, стал увольнять отцов и матерей их, занятых в небастовавших отделениях, воззвание к обществу о помощи Красному Кресту (Витебск, 1900 г.) и проч. Наконец, заметим, что местные комитеты выпустили также и несколько прокламаций по-польски и по-русски; напр., Варшавский комитет в 1898 году выпустил майский листок попольски, Двинский комитет издал в 1900 году воззвание по поводу стачек по-русски, Витебский комитет в 1899 году выпустил по-русски майские воззвания и т. д. Такие воззвания необходимы потому, что во многих ремеслах заняты и еврейские, и христианские рабочие, стало быть, успех борьбы зависит от их соединенных усилий.

Выпущенные Бундом брошюры также весьма разнообразны по содержанию и заключают в себе изложение основ научного социализма и классовой борьбы («Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, «Сущность конституции» Лассаля), изложение начал политической экономии и начатков социализма («Заработная плата», «Рабочий день», «Кто чем живет», «Что должен знать и помнить каждый рабочий»), критику внутренней политики царского правительства и вообще существующей в России политической системы («Циркуляр Министерства внутренних дел»40, «Стачка лжи»), критику узконационалистических течений в среде еврейства («Сионизм или социализм»), далее по программным и тактическим вопросам, вытекающим из практики рабочего движения России («Чего хотят русские социал-демократы», «Поворотный пункт в истории еврейского рабочего движения», «Поход Польской социалистической партии против Всеобщего еврейского рабочего союза в России и Польше»), по истории западноевропейского рабочего движения («Мартовская революция в Германии», «Как бельгийские рабочие боролись за свободу»), о значении майского праздника для рабочего движения вообще и российского в частности («Брошюра на 1 Мая») и т. д.

Большая часть указанных нами брошюр и некоторые номера газет и журнала изданы Заграничным комитетом Бунда. О литературной деятельности этого комитета можно судить по следующим данным. Со второй половины 1898 года до августа 1900 года им издано 112 листов, которые хронологически распределяются так: в 1898 году — 11 листов, в 1899 году — 67 листов и в первой половине 1900 года — 33 листа; общее количество выпущенных им экземпляров составляет 62 900. Финансы Заграничного комитета за последние два года (с 1 июля 1898 г. по 1 июля 1900 г.) представляются в следующем виде: поступлено 16 681 фр. 28 сант., израсходовано 15 495 фр. 46 сант.

132

В заключение заметим, что, несмотря на все заботы о расширении своей литературной и издательской деятельности, Бунд не в силах удовлетворить все растущей потребности еврейского пролетариата в литературе; как велика эта потребность, можно видеть из того, что, по докладам местных комитетов 2-му съезду Бунда, число читателей нелегальной литературы в 1898 году увеличилось в 2–3 раза в сравнении с 1897 годом. На 3-м съезде Бунда (январь 1900 г.) все единогласно утверждали, что «стремление к знанию, развитию до того усилилось в среде еврейских рабочих, что ни один местный комитет не в состоянии удовлетворить спрос на нелегальную литературу. Требуется не только нелегальная литература, но печатное слово, книжка вообще, и существующие рабочие библиотеки не могут удовлетворить всех требований ».

Идти навстречу этой потребности тем труднее, что все без исключения еврейские рабочие и подавляющее большинство еврейских работниц грамотны (разумеется, по-еврейски, по-русски и польски знает только незначительное меньшинство).

---

Кончая свой отчет о еврейском рабочем движении, мы считали бы свою задачу невыполненной, если бы еще несколько не остановились на одном пункте «бундовской» программы, который часто толкуется превратно и вследствие этого подает повод к недоразумениям. Мы имеем в виду требование гражданского равноправия для евреев.

Что еврейский народ более всего страдает под игом самодержавного режима — это факт, который доказывается всеми известными объективными данными русской действительности. А между тем, как это ни странно, есть социал-демократы, отрицающие этот факт исключительного положения евреев. В России, говорят они, нет более притесняемых и менее притесняемых национальностей; все национальности, как господствующая, так не господствующие, одинаково и равномерно угнетаются царским правительством. Евреи лишены свободы передвижения или, вернее, пользуются ею на ограниченном пространстве, в пределах черты оседлости; но и русские крестьянеобщинники почти что прикреплены к земле и не могут свободно передвигаться; мало того, крестьяне вообще еще более бесправны, чем евреи, потому что они по закону подвергаются телесному наказанию, от которого евреи освобождены. Разговорно-еврейский язык, язык массы, в загоне, но в том же положении находятся польский, литовский, армянский и другие нерусские языки. Правительство ставит огромные препятствия изданию и распространению литературы на разговорно-еврейском языке, не разрешает евреям устройства школ, просветительных обществ, вообще выступает против всякой попытки

133

внести свет в еврейскую рабочую массу; но посмотрите, что делается на Кавказе, где правительство в этом году приостановило лучшие армянские газеты, закрыло до 500 армянских школ, прекратило деятельность благотворительных и просветительных армянских обществ, посмотрите, наконец, какие опустошения производит правительство в Финляндии, Эсто-Латышском крае и Польше. Для царского правительства нет званых и незваных, оно с одинаковою силою давит и душит все населяющие Россию народы

Здесь не место разбирать по существу эту странную теорию, утверждающую, что все народы равны перед гнетом самодержавия, теорию, находящуюся в таком резком противоречии с фактами русской действительности. Нас интересуют теперь только евреи, и о них и будем говорить.

Прежде всего заметим, что нельзя сравнивать положение народа в целом с положением какого-либо класса или сословия другого народа; именно эту грубую методологическую ошибку делают те, которые сравнивают положение еврейского народа с положением одной части русского народа — крестьянства; сравнивать можно только класс с классом, сословие с сословием, нацию с нацией. Но они впадают еще в другую, не менее грубую ошибку. Они забывают, что евреи вообще, за весьма немногими исключениямиa, не могущими идти в счет, составляют городской элемент населения, что еврейские рабочие в частности всегда жили и продолжают жить только в городах, поэтому положение евреев вообще и еврейского пролетариата в частности можно сравнивать только с положением городского нееврейского населения, и всякие указания на бесправие крестьянства уж совсем не относятся к делу. Что же нам показывает сравнение правового положения еврейского народа с правовым положением нееврейских национальностей России? Как везде, всякий народ в России стремится, с одной стороны, развивать свой язык, свою литературу, устраивать свои школы, создавать и поддерживать свои общественные учреждения, одним словом, развивать и укреплять свою культуру, с другой стороны, он стремится также принимать участие в общегосударственной жизни, пользоваться средствами развития, созданными государством. Поляк, литовец, армянин — все они встречают более или менее сильные препятствия в развитии своей культуры, но зато они могут свободно, беспрепятственно, без всякого ограничения эксплуатировать в свою пользу культуру господствующей национальности.

Совсем в ином положении евреи. Правительство всячески тормозит развитие их языка, литературы и пр. и в то же время не дает им приобщиться к русской культуре: закрывает им доступ в школы и

a Несколько десятков тысяч еврейских колонистов и арендаторов имений.

134

университеты, вообще затрудняет им пользование общегосударственными образовательными средствами, устраняет их от участия в городском самоуправлении и вообще в делах страны, наконец, что особенно тяжело отзывается на евреях, скучивает многомиллионную еврейскую массу на небольшом пространстве, лишает их свободы передвижения, которой пользуются все нееврейские народности. Евреи не могут, подобно другим нерусским народностям, жить своею жизнью, развивать свою культуру, но они также не могут в отличие от других нерусских народностей пользоваться русской культурой, пользоваться удобствами и выгодами русского государства. Отсюда исключительное положение евреев в России, положение, в котором не находится никакая другая народностьa.

Исключительное положение евреев в России всею своею тяжестью падает на еврейский пролетариат; оно ограничивает его умственный кругозор, закрывает ему пути к умственному развитию, суживает поле приложения его труда, порождает в его среде невежество и нищету, ведет его к моральному и физическому вырождению. Поэтому уничтожение исключительных законов против евреев, завоевание гражданского равноправия составляет одну из важнейших задач Бунда как рабочей партии, как партии еврейского пролетариата

Гражданское равноправие евреев есть отрицательный пункт «бундовской » программы, оно означает уничтожение всех законов, ставящих еврейский народ в менее выгодное социальное положение, чем господствующую в России народность. Положительные требования Бунда не заключают в себе ничего специфически еврейского, в них кровно заинтересованы все слои российского пролетариата, это требования всей Российской социал-демократической рабочей партии. Напр., как социал-демократы, мы требуем, чтобы государство не подавляло национальности, чтобы каждому народу, — и в частности еврейскому — была дана возможность свободного и всестороннего развития его интеллектуальных и материальных сил, потому что это есть одно из необходимых условий успешного развития рабочего движения; но может ли такое требование считаться специально еврейским? Ни в каком случае, потому что в России ни одной народности не обеспечены условия свободного развития. Или возьмем частный пример — неприкосновенность личности. Можно ли отнести ее к особым

a Прекрасной иллюстрацией правового положения евреев в России служит отношение властей к политическим преступникам-евреям. Еврей наказывается строже христианина; если христианина высылают в отдаленную губернию Европейской России, то еврея за ту же вину ссылают в Восточную Сибирь. Таким образом, если не формально, то фактически даже в уложениях о наказаниях заключаются ограничения против евреев!

135

требованиям еврейского пролетариата? Конечно, нет, потому что в России личность вообще не обеспечена от политического и полицейского произвола, и в этом отношении не составляет исключения ни одна народность. То же самое можно сказать о свободе собраний, союзов, стачек, слова, печати, о конституции вообще. Все эти требования общероссийские, здесь идет речь о завоевании таких прав, которых еще не имеет никто; это положительные требования Бунда. Специальные требования еврейского пролетариата обнимают такие права, которыми беспрепятственно пользуются другие народности или, по крайней мере, господствующая народность, но которых отчасти или совершенно лишены евреи, таковы: свобода передвижения, свободный доступ в школы и университеты и пр. Здесь речь идет об уничтожении законов, мешающих евреям пользоваться тем, чем уже пользуются неевреи. Это отрицательные требования Бунда, совокупность которых принято называть гражданским равноправием. Еврейские рабочие страдают в России и как евреи, и как рабочие; этим фактом определяется содержание «бундовской» программы. Как евреи мы требуем, чтобы еврейский народ был поставлен в такое же правовое положение, в котором находится господствующая в России народность; при этом мы исходим только из принципа классовой борьбы; для нас не существует самодовлеющих интересов национальности; развитие национальности имеет для нас значение лишь постольку, поскольку оно облегчает борьбу рабочих за лучшие условия жизни, а опыт нам показывает, что юридические ограничения против евреев задерживают еврейское рабочее движение. Там, где кончаются юридические ограничения против евреев, кончаются вместе с тем специальные требования еврейского пролетариата и начинаются требования еврейских рабочих как рабочих, политические и экономические интересы которых одинаковы с интересами всех рабочих России. Как рабочие мы требуем политических прав, мы требуем всего того, что необходимо для окончательной эмансипации пролетариата. Отрицательная программа Бунда определяется особым положением евреев в русском самодержавном государстве и интересами еврейских рабочих как части угнетенной национальности; положительная программа Бунда определяется интересами еврейских рабочих как части российского пролетариата и как части всемирного пролетариата.

Бунд упрекают еще в том, что он слишком узко ставит вопрос о специальных требованиях еврейского пролетариата. Настаивая на уничтожении гражданского бесправия евреев, он не делает дальнейшего шага, не выставляет требования национального равноправия или, вернее, национальной самостоятельности, в которой социалисты видят необходимое условие развития рабочего движения. Отрицательный пункт своей программы он не дополняет никаким положительным,

136

специально еврейским требованием. Посмотрим, насколько основателен этот упрек.

Как социал-демократы мы признаем за каждой национальностью, стало быть, и за еврейской, право «самоопределения»a, право свободно располагать своей собственной судьбой, право жить и развиваться по своему хотению и разумению. Это принцип свободного развития национальности, который мы выставляем и защищаем. Весь вопрос в том, представляется ли возможным теперь же поднять во имя этого принципа агитацию в рабочей массе. На этот вопрос может быть только один ответ: условий для такой агитации еще нет. Только тогда, когда еврейский пролетариат освободится от гнета гражданского бесправия, вопрос о национальной самостоятельности может приобрести для него жгучий интерес и стать его боевым лозунгом. А пока этого еще не случилось, пока еврейские рабочие еще более бесправны, чем лишенные прав русские, польские и прочие рабочие, — национальное «самоопределение» является для них не только академическим вопросом, но просто абстрактным принципом, лишенным реального содержания и нимало не связанным с их насущными правами. Еврейские рабочие лишены даже тех жалких «прав», которыми пользуются нееврейские рабочие, лишены свободы передвижения — элементарного права, отличающего свободного человека от раба, и вы хотите, чтобы они поняли, оценили и отстаивали принцип национальной самостоятельности, предполагающий, что данная нация эмансипировалась уже, по крайней мере, от остатков крепостничества. Прежде всего необходимо, чтобы еврейский пролетариат разбил сковывающие его цепи рабства, и только тогда может стать перед ним задача о наилучшем устройстве еврейского народа, свободного от тисков, обусловливающих его медленную агонию; там, где еще существует рабство, было бы смешно и нелепо говорить о реформах, предполагающих свободное состояние. А если принцип национальной самостоятельности не может при настоящих условиях стать предметом повседневной борьбы еврейского пролетариата, то о детальном определении его содержания, о сведении его к конкретным требованиям не может быть речи. В самом деле, мы уже видели, что вопрос о национальной самостоятельности станет на очередь только после уничтожения исключительных законов против евреев; а когда это случится, мы не знаем; мы также не знаем, произойдет ли это до или после падения самодержавия. Мы не знаем ни тех изменений, которые произойдут до того времени в русской жизни еще при существовании теперешней политической

aСм. «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии». — Ссылка не точна. См. Решения I съезда РСДРП (КПСС в резолюциях… Т. 1. С. 15–17).

137

системы, ни той исторической обстановки, среди которой произойдет падение русского самодержавия, ни характера и содержания русской конституции. Спрашивается, как мы можем теперь сводить к конкретным требованиям принцип самостоятельности еврейского народа, когда мы не знаем ни одного из моментов, которыми определится содержание этого принципа в тот момент, когда он станет перед еврейским пролетариатом как насущная задача. Объясним это на конкретном примере. Для примера возьмем вопрос о языке, вопрос, занимающий центральное место в ряду вопросов, выдвинутых национальным движением нашего времени.

Положение, занятое Бундом в этом вопросе, говорят, страдает неопределенностью и непоследовательностью. Бунд считает разговорно- еврейский язык единственно возможным языком для сношений с еврейской массой и для сношения этой массы с окружающим ее миром, и в то же время не считается со всеми вытекающими отсюда последствиями или, по крайней мере, уклоняется от прямого ответа на вопросы, связанные с вопросом о языке. Если подавляющее большинство еврейских рабочих не знает другого языка, кроме еврейского, то из этого факта вытекает ряд реформ, которые необходимо внести в программу Бунда: нужно требовать школ, где преподавание велось бы на еврейском языке, фабричных инспекторов, понимающих по-еврейски, права объясняться в судах по-еврейски и проч., и проч. Сами сторонники этих реформ, конечно, понимают, что было бы по меньшей мере наивно предъявлять такие требования царскому правительству; они только желают, чтобы эти требования разъяснялись в печати, чтобы рабочая масса путем пропаганды постепенно подготовлялась к тому моменту (после падения самодержавия), когда, по их мнению, окажется необходимым в интересах еврейского пролетариата поднять борьбу за эти требования.

Люди, выступающие с такими упреками Бунду, забывают, что Бунд есть практическая партия, партия борьбы; в своих практических требованиях он может исходить только из фактов действительности, он не может строить свою практическую программу на предположениях и гарантиях относительно будущего. Что мы знаем о разговорноеврейском языке? Мы знаем только то, что теперь это язык еврейской рабочей массы, что теперь все, что мешает развитию этого языка, мешает также освободительной борьбе еврейского пролетариата. Но мы не знаем и не можем знать, какую роль будет играть этот язык в жизни еврейских рабочих в тот момент, когда царский абсолютизм сменится свободным конституционным режимом. Нет никакого основания утверждать, что в свободной России еврейский язык будет иметь такое же значение для еврейского пролетариата, как теперь; наоборот, есть данные, позволяющие думать, что с уничтожением исключитель

138

ных законов против евреев — а об этом уже позаботятся еврейские рабочие — значение этого языка будет все более и более умаляться. Возьмем, напр., литовских евреев. Каждый еврейский рабочий, живущий в Литве, стремится к изучению русского языкаa; это бесспорный и притом неустранимый факт, потому что он коренится не в преходящем настроении массы, а в объективных условиях русской действительности: по-русски говорят десятки миллионов людей, на русском языке существует сравнительно богатая, развивающаяся литература, русский язык является орудием в борьбе за существование в стране, где господство принадлежит русской культуре. И если теперь, когда евреям почти закрыт доступ в школы, когда антисемитская политика русского правительства вызывает у евреев вражду ко всему русскому, немалый процент еврейских рабочих сговаривается, хотя с грехом пополам, по-русски, то что же будет тогда, когда, с падением самодержавия, юридические ограничения против евреев будут уничтожены? Однако из факта непобедимого стремления еврейских рабочих Литвы к изучению русского языка было бы так же ошибочно делать определенные заключения относительно будущности еврейского языка, как из того факта, что этот язык является теперь языком рабочей массы. На вопрос о будущей судьбе еврейского языка мы можем дать только один ответ: мы не знаем. И именно потому, что мы этого не знаем, мы не можем вести пропаганду на почве требований, основанных на предположении, что еврейский язык будет расти, развиваться и приобретет в свободном русском государстве еще больше значения для еврейского пролетариата, чем теперь; практических программ на пророчествах не строят. Теперь мы можем только выставить и защищать общий принцип свободы всякого языка, стало быть, и еврейского, принцип, состоящий в том, что всякой нации должна быть гарантирована возможность свободно развивать свой язык и им пользоваться, что ни одна нация не имеет права подавлять язык другой нации и навязывать ей свой собственный язык; конкретные же требования, которые принцип свободы языка поставит перед еврейским пролетариатом, будут зависеть от состояния России после падения самодержавия, стало быть, от условий, нам теперь совершенно не известных. То же самое можно сказать о принципе самостоятельности еврейской национальности; конкретные требования, вытекающие из этого принципа, будут зависеть от объективных данных, которых еще нет в наличности, стало быть, от условий, представляющих теперь для нас неизвестную величину.

Итак, все, что теперь Бунд может делать в области специальных требований еврейского пролетариата, это — выставлять требование

a Такое же стремление к изучению польского языка замечается у евреев, живущих в русской Польше.

139

гражданского равноправия для евреев. Что касается национальной самостоятельности, то он может только выставлять и защищать ее как принцип, оставляя детальное определение содержания этого принципа до того момента, когда это окажется, по условиям русской жизни, возможным и нужным. И мы надеемся, что в решительный момент еврейский пролетариат будет бороться за уничтожение всяких исключительных законов против евреев, за принцип свободного развития национальностей вообще, за принцип свободы языка в частности — с такой же энергией, с какой он борется теперь с буржуазией и царским правительством; он отстоит, — если этого потребуют его интересы, вытекающие из принципа национальной самостоятельности вообще и свободы языка в частности — последствия, закаленный в борьбе, сильный своим единством, он заставит уважать свои права.

Приложение К характеристике «Arbeiter Stimme»

Чтобы дать читателю ближе ознакомиться с направлением Бунда, мы даем ниже характеристику его центрального органа Arbeiter Stimme («Голос Рабочего»).

С августа 1897 года до октября 1900 года появилось 19 номеров Arbeiter Stimme и 2 приложения (к 7 и 8).

Первые 5 номеров вышли в августе и сентябре 1897 года и изданы «Группой еврейских социал-демократов в России».

В сентябре того же года образовался «Всеобщий еврейский рабочий союз в России и Польше», признавший Arbeiter Stimme своим официальным органом, и с 6-го номера (октябрь 1897 г.) эта газета издается Центральным комитетом Бунда.

Газетный материал обыкновенно распределяется по следующим рубрикам: 1) руководящая статья, 2) статьи по внутренним вопросам и по поводу более или менее важных событий русской жизни, 3) что слышно в России, 4) что слышно за границей, 5) жертвы царского деспотизма, 6) фельетон.

Эти рубрики, само собою понятно, не всегда строго соблюдаются, напр., в 15 номере и следующих рубрика «Что слышно в России» заменена более узкой — «Корреспонденции», статьи же по внутренним вопросам и по поводу фактов русской жизни, до того часто печатавшиеся под общим с корреспонденциями заголовком, помещаются теперь непосредственно за передовицами. В некоторых номерах имеется также рубрика «Последние известия» или «Мелкие известия» для сведений, поступивших в редакцию уже после составления номера. С 15 номера также несколько изменен порядок печатания корреспонденции в направлении большей системности, напр., известия из района кожевенного производства печатаются под общим заголовком

140

«Что слышно у кожевенников?». Были также стихотворения и заметки, не укладывающиеся в указанные нами рамки, например, заметка «К читателям» (№ 1), объясняющая цель газеты, далее — некрологи, предостережения (против шпионов) и пр. Заметим еще, что с 16 номера, согласно решению 3-го съезда Бунда, в Arbeiter Stimme перестали печататься обзоры заграничной жизни, и рубрика «Что слышно за границей» уничтожена.

О русской жизни мы имеем 32 статьи, которые распределяются так: 4 статьи по программным и тактическим вопросам: «Наши цели» (о задачах Бунда — № 11); «О нашей ближайшей задаче» (№ 18), в которой доказывается, что демонстрация, все более входящая в практику рабочего движения, должна стать одной из важнейших форм политической борьбы; «Рабочее движение и террор» (№ 14), где доказывается, что политический и промышленный террор как система противоречит интересам рабочего класса, и «К вопросу о политической борьбе» (№ 19), в которой выставляется необходимость борьбы за конституцию и народное законодательство, необходимость, вытекающая из практики рабочего движения в России и из принципов социалдемократии вообще. 2 статьи об отношении русского правительства к рабочим — «Правительство, солдаты и рабочие» (№ 2–3 — по поводу пользования трудом солдат на одном лесопильном заводе в Рязанской губернии и вмешательства в это дело министров, военного и финансов) и «Отеческая заботливость царского правительства о рабочих» (№ 7 — по поводу фабричного закона 2-го июня 1897 г.)41. 5 статей о средствах, к которым прибегает правительство для борьбы с рабочим движением, и о насилиях властей по отношению к рабочим — «Дом бровская история»42 (№ 6 — по поводу употребления военной силы против стачечников на «Гута Банкова» в 1897 г.), «Об арестах» (№ 11 — по поводу крупного провала 26 июля 1898 г. в Северо-Западном крае и Польше), «Рабочее движение и меры правительства против него» (№ 15 — о докладе московского обер-полицмейстера Трепова московскому генерал-губернатору)43, «Новые средства правительства против рабочего движения» (№ 18 — по поводу предания рабочих военному суду в Польше) и «Зубатов и его тактика» (№ 19). 3 статьи о правительственной системе в России «Народное образование» (№ 8 — главным образом о мероприятиях министра народного просвещения Делянова против евреев)44, «Русский бюджет на 1898 г.» (№ 8), «Русский бюджет на 1900 год» (№ 16 и 18). 4 статьи о классовой политике царского правительства «Посещение царем Варшавы»45 в 1897 году (№ 4–5), «Обзор 1898 года» (№ 12 — главным образом о голоде в России), «Самодержавное правительство и сахарозаводчики» (№ 12) и «Первый ремесленный съезд в России» в марте 1900 г.46 (№ 18). 2 статьи о национальной и иностранной политике русского правительства:

141

«Несколько слов о Муравьеве-Вешателе» (№ 7 — по поводу закладки памятника Муравьеву в Вильне 3 октября 1897 г.), «Русский царь о милитаризме» (№ 11, по поводу дипломатической ноты русского правительства к державам от 2 августа 1898 г. о созвании международного конгресса мира)47. 3 статьи о различных проявлениях правительственного, чиновничьего и полицейского произвола: «О студенческих беспорядках» в начале 1899 года48 (№ 14), «Разгром Финляндии» (№ 19)49 и «Темное царство» (№ 19 — главным образом о положении рабочих на казенных железных дорогах и о положении русской печати). 3 статьи о фактах открытого выступления российского пролетариата: о праздновании Первого Мая в России в 1899 и 1900 годах (№ 14 и 18) и «Последние демонстрации» (№ 15 — главным образом фактический очерк демонстраций, имевших место в Литве и Польше в 1899 г.). 1 статья о «Значении фабричного законодательства для рабочих России» (№ 2–3, в этой статье развитие русского законодательства о рабочих приводится в причинную связь с успехами рабочего движения в России и указывается двойственное значение фабричного законодательства: как средства для улучшения материального положения рабочих и как средства для развития их политического сознания, стало быть, в последнем счете — как средства для свержения самодержавия). 3 статьи о еврейских социал-демократических съездах, бывших в 1897, 1898 и 1900 годах (№ 6, 11 и 16), наконец, 2 кратких отчета о 6-м и 8-м съездах «Союза рабочих-щетинщиков» (№ 11 и 14).

О заграничной жизни было 8 статей: 1 статья о заграничных рабочих партиях (Бельгии, Германии, Австрии и Франции) и влиянии их на политическую и общественную жизнь страны (№ 14); 2 отчета о конгрессах («Международный рабочий конгресс по вопросу о законодательной защите труда» в Цюрихе в 1897 г. и «Ежегодный съезд немецкой социал-демократической партии» в Гамбурге в 1897 г., № 4–5 и 8), 2 статьи об избирательной борьбе («Парламентские выборы в Италии» в 1897 г. и «Выборы в рейхстаг» в 1898 г, № 2–3 и 12), далее «Английская королева» (№ 1 и 2–3, по поводу 60 лет со дня вступления ее на престол — краткий очерк эволюции политического строя Англии в XIX веке в связи с развитием рабочего движения), «Закон о рабочих домах в Германии» (Das Zuchthausgezetz, № 12), «Борьба за 8-часовой рабочий день» (№ 7 — о большой стачке английских машиностроителей в 1897 г.), наконец, ряд корреспонденций — о стачках рабочих и работниц, занятых на виноградниках в Италии, литейщиков в Берлине, машиностроителей в Англии, о 3-м интернациональном конгрессе рабочих, занятых в текстильной промышленности в Рубэ в 1897 году и пр.

Из 110 корреспонденций (из 41 города и городков) 98 приходится на район деятельности Бунда и 12 — на остальную Россию.

142

Корреспонденции из района деятельности Бунда распределяются так: 14 из Вильны, 12 из Варшавы, 10 из Белостока, 9 из Ковно, по 6 из Минска и Двинска, 3 из Гродно, по 2 из Лодзи, Витебска, Поневежа и Городка (Гродненская губ.) и по одной из Могилева, Гомеля, БрестЛитовска, Шавли, Слонима, Лиды и Вилькомира, далее 12 из района кожевенного производства (5 из Крынки, 4 из Сморгони и по одной из Ружан, Заблудова и Соколки) и 11 из района щетинного производства (по две из Вержболова, Вилькавышек и Креславки и по одной из Выстинца, Владиславова, Кальварии, Невеля и Орши). Из остальной России: по 2 из Одессы и Екатеринослава и по одной из Петербурга, Киева, Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева, Кременчуга, Домброва, Бежецы (Орловской губ.).

Заметим, что некоторые из указанных нами корреспонденций достигали размеров больших статей и заключали подробное описание причин возникновения, хода и результатов выдающихся стачек или же представляли обстоятельную картину положения и борьбы рабочих данного ремесла, таковы: «Стачка ткачей, работающих на лонкетников в Белостоке» в 1897 году (№ 1), «Стачка ткачей в Белостоке» в 1898 году (№ 11), «Положение и борьба двинских приказчиков (№ 19) и проч. Некоторые из них были очень крупны по размерам, напр., описание стачки на спичечной фабрике Закса занимает 6 столбцов (№ 16).

Кроме корреспонденций в отделе «Последние известия» помещен ряд заметок из разных мест (Харькова, Одессы, Ченстохова и пр.) о появившихся в том или другом месте воззваниях, о вспыхнувших стачках, демонстрациях, расправе со шпионами, выходе местных нелегальных изданий и пр.

Из 4 некрологов 2 посвящены памяти вождей немецких рабочих, социал-демократов Либкнехта и Грилленбергера, остальные 2 — памяти русских революционеров Лаврова и Гуковского.

Из 3 фельетонов беллетристического характера один — «Между двух огней» представляет историю рабочего, изменившего товарищам во время стачки; второй — «Отказали от работы» имеет сюжетом стачку рабочих, вызванную увольнением товарища, третий — «Отец умер» изображает нравственные муки, которым жандармы подвергают политических арестованных.

Из стихотворений — одно, без названия, заключает в себе призыв к борьбе, несмотря на жестокие преследования со стороны правительства и капиталистов; второе, озаглавленное «Мы ломим», зовет рабочих на борьбу против эксплуатации во всех ее видах, и третье — «Демонстрации» воспевает все более прививающуюся среди рабочих новую форму политической борьбы.

Наконец заметим, что № 13 и 17 Arbeiter Stimme были всецело посвящены празднику 1 Мая. Сделанный нами перечень статей с ука

143

занием затронутых в них вопросов с достаточной убедительностью доказывает, что Arbeiter Stimme старалась, по мере возможности, отзываться на все более или менее жгучие вопросы русской и заграничной деятельности. Обращая главное внимание на всестороннюю критику существующей в России политической системы, она будила политическое самосознание еврейского пролетариата и не переставала звать его на борьбу против правительства, выдвигая необходимость свержения самодержавия и завоевания конституции как важнейшую задачу рабочего класса России в переживаемый нами момент. Знакомя рабочих с положением и борьбой заграничного пролетариата, с успехами западноевропейского рабочего движения, с теми средствами, которые дает рабочим свободный строй Западной Европы для борьбы с эксплуатацией, она, с одной стороны, поддерживала дух еврейских рабочих, будила у них надежду на лучшее будущее и не давала им проникнуться безнадежным пессимизмом, с другой — она дополняла отрицательную критику русского общественного и политического строя положительными указаниями на те учреждения, которые обеспечивают свободное развитие западноевропейского пролетариата и которых следует также добиваться еврейскому пролетариату, разумеется, с такими изменениями, которых потребует историческая обстановка, среди которой произойдет падение самодержавия. Уделяя внимание положению и борьбе христианского пролетариата России, она постоянно указывала еврейским рабочим, что их экономические и политические интересы общи с интересами русских, польских и литовских рабочих и что, стало быть, в экономической и политической борьбе они должны идти рука об руку с христианскими товарищами, — и проводила ту мысль, что самодержавие падет только под напором соединенных сил всех слоев российского пролетариата. Говоря о политическом и синдикальном движении рабочего класса и их взаимных отношениях, она проводила ту мысль, что для освобождения пролетариата недостаточно ни одних только экономических организаций, ни одних только политических организаций, что эти рабочие организации должны быть тесно связаны одна с другой, опираться одна на другую, дополнять одна другую и что только одновременное и равномерное развитие политических и профессиональных рабочих организаций может привести к победе пролетариата над буржуазией. Призывая еврейских рабочих к борьбе за повседневные интересы и за более отдаленные политические цели, она, с одной стороны, постоянно подчеркивала неразрывную связь между экономическими и политическими интересами пролетариата, с другой — не упускала из виду конечной цели рабочего движения, указывая, что все завоевания пролетариата — как экономические, так и политические — служат лишь средствами для окончательной эмансипации рабочего класса от

144

ига капитала и что осуществление социализма явится только результатом медленной, упорной и продолжительной борьбы рабочих на почве существующего капиталистического строя — борьбы, которая доставит пролетариату одну вольность за другой как в экономической, так и в политической области. Наконец, Arbeiter Stimme старалась, по мере возможности, использовать антисемитскую политику царского правительства для пропаганды среди еврейских рабочих идеи гражданского равноправия евреев. К сожалению, Arbeiter Stimme не могла отвести этому вопросу то место, которое ему должно принадлежать в ряду вопросов, волнующих еврейский пролетариат, так как борьба еврейских рабочих против эксплуатации хозяев и борьба их за общие всем рабочим политические интересы по необходимости поглощала почти все внимание газеты.

ГА РФ. Ф. 1741. Оп. 2. Д. 351. Брошюра: Материалы к истории еврейского рабочего движения. Вып. 1. СПб., 1906. С. 23–25 50.